чтобы все видели, что он захватил саблю бельгийского короля. А машина все ехала вперед. Король все так же стоял, не двигаясь, как будто ничего не произошло, как будто он ничего не заметил. Он был как заколдованный. Потом человека с королевской саблей поймали, но все сказали, что это не он стащил у короля саблю. А настоящий вор – это Махунгу, он не человек, а дух, умузиму, демон, как сказала бы мать-настоятельница. Этот Махунгу, кто бы он ни был – человек или дух, или человек, в которого вселился дух Махунгу, – был великий колдун, он заколдовал саблю короля, вселил в нее злых духов. Саблю вернули Бодуэну, Бодуэн стал импотентом. Как только его не лечили. Он обращался ко всем врачам Европы и Америки, но злые духи оказались сильнее. Белые врачи ничего не смогли сделать. В Брюссель даже приглашали колдунов из Танзании, из земель Буха, но тут мне кажется, что отец преувеличивает. Что точно известно, это что у Бодуэна никогда не будет детей». Вот что рассказал отец.

Все выслушали рассказ Иммакюле с одобрением. Горетти высказала общее мнение:

– Да, надо всегда проявлять осторожность. Кругом столько колдунов, которые только и думают, как бы сделать человека бесплодным. Я сама знаю таких. И к Фабиоле лучше не подходить слишком близко, она наверняка тоже заколдована, а это может быть заразным.

Все последующие дни девочки гадали, пришлют ли за Годлив машину из администрации президента или она уедет после визита вместе с королевой. Сама Годлив больше ни с кем не разговаривала, а тем, кто пытался с ней заговорить, отвечала надменной улыбкой. Горетти же по-прежнему была уверена, что все это – вранье и хвастовство. Глориоза, не получив от партии ни одной директивы, хранила осторожную сдержанность, отмечая, что в интересах Руанды для заботы о маленькой Мерсиане можно было выбрать кого-то более «политически грамотного». К себе в «спальню» Годлив допускала одну только Иммакюле, считавшуюся в лицее законодательницей мод и экспертом по секретам красоты, которыми владеют белые женщины.

Судя по тому, что она рассказывала остальным в классе, Годлив расспрашивала ее о макияже и прическах. Она заметила, что у госпожи де Деккер красные ногти, и хотела все знать о лаке для ногтей, а также о том, что надо делать с ногтями на ногах и не бывает ли лака для губ. А еще, как называются духи, которыми опрыскиваются белые женщины, настоящие, из Парижа, а не те, что продают пакистанцы. Но главное, про средства для отбеливания кожи, чтобы они были эффективнее, чем «Венера Милосская» в тюбиках, которые продаются на рынке. В журналах, которые давал им мсье Легран, она видела негритянок, наверняка американок, которые были почти белые и с длинными гладкими волосами, черными, блестящими, а некоторые из них даже стали блондинками, Годлив не могла понять как.

Годлив очень волновалась. Как она будет выглядеть среди всех этих белых надушенных блондинок? Девочки смеялись над рассказами Иммакюле, но за два дня до визита королевы на рассвете за Годлив тихо приехала большая черная машина. Лицеистки прямо в ночных рубашках бросились к окнам, но увидели лишь выезжающий за ворота «Мерседес» и в заднем окне Годлив, которая отчаянно махала им руками. Одни решили, что в знак прощания, другие – что в знак презрения.

Тот же день принес с собой и большое разочарование. Бургомистр, пыхтя, примчался сообщить матери-настоятельнице инструкции, только что полученные им по телефону из администрации президента. Мать-настоятельница собрала преподавателей и весь персонал, чтобы поделиться с ними новыми распоряжениями, которые надлежало принять к действию. После этого следовало осторожно ввести в курс дела учащихся. Расписание королевы Фабиолы было перегружено. Помимо посещения детского дома супруги президента, она должна была вручить подарок приюту для детей-инвалидов в Гатагаре и встретиться с послушницами у сестер Бенебикира. Лицей Богоматери Нильской все еще фигурировал в ее программе, но уделить его посещению больше часа она не сможет. Королева ни в коем случае не желала нарушать распорядок дня учащихся, но непременно хотела побывать, хотя бы на несколько минут, на каком-нибудь уроке, чтобы ободрить учащихся и приветствовать усилия, предпринимаемые правительством для развития женского образования. Таким образом, необходимо было сократить приветственные речи, отказаться от большей части песен брата Ауксилия, сократить танцы. Большая аудитория задействована не будет, если позволит погода, церемония встречи королевы пройдет во дворе, в противном случае придется перенести ее в вестибюль. Было решено, что королева посетит – минут на десять, уточнил бургомистр, – урок географии сестры Лидвины. Темой его будет сельское хозяйство Руанды. Днем пройдет репетиция, во время которой надо будет попытаться предугадать вопросы королевы и заранее подготовить ответы лицеисток. Перед самым отъездом монаршей особы ученицы выпускного класса преподнесут ей подарки, а хор брата Ауксилия исполнит национальный гимн и, если позволит время, несколько песен.

Учителя-бельгийцы выразили несогласие: им обещали, что они будут персонально представлены королеве и смогут несколько минут с ней побеседовать. Им предоставили возможность находиться в коридоре напротив классных комнат; когда Фабиола будет проходить мимо, они смогут ее приветствовать, а она, вне всякого сомнения, скажет каждому по несколько слов. Преподаватели-французы сказали, что, хотя все это их и не касается, они собираются сделать несколько фото на память, но бургомистр категорически запретил им это.

На следующий день – в канун королевского визита – суматохи было еще больше. Прибыли агенты службы безопасности. Их сопровождали пять белых господ в темных костюмах, очевидно бельгийцев. Казалось, они очень спешили, шли так быстро, что бургомистр едва поспевал за ними. Они переговорили с матерью-настоятельницей у нее в кабинете, поинтересовались умонастроением учащихся, просмотрели списки преподавателей, попросили кое-каких уточнений относительно молодых преподавателей-французов. Потом расспросили бургомистра о моральном климате в подчиненном ему поселке, тот заверил их, что там царит полный покой, что население настроено наилучшим образом, что все с нетерпением ждут великого события и что королева может рассчитывать на самый теплый прием, а сам он целый месяц участвовал в подготовке и наблюдал за ней ежедневно, с рассвета до заката, а иногда и по ночам. Однако белые, которым неведомо, что такое вежливость, перебили его и велели выражаться короче. Тем не менее он успел посоветовать им установить наблюдение за жилищами некоторых тутси, что было одобрено агентами-руандийцами. Полицейские сверху донизу осмотрели лицей. Сестре-экономке пришлось даже открыть им дверь своей кладовой, куда кроме нее никто не имел доступа. Пока они искали что-то за стопками банок с тушенкой и вареньем, она гремела ключами – в знак протеста. Полицейские дали