– Какой замечательный отец наш Вадим Юрьевич! У его младшенького Сашеньки – сильнейший диатез! Так он сам с ним к дерматологам и аллергологам ездит! Сам травы заваривает, сам по вечерам мази ему всякие мажет на ручки, спать укладывает. Бывает же такое. Ах, не то, что мой зять! Поужинал – футбол и газета. Всё! А моя дочь крутись, как хочешь. Правда, зарабатывает…

Нина Петровна увлеклась сравнительным анализом способностей своего зятя и Лаврова, я кивала ей головой и поддакивала. Её высокий голосок звенел, а я про себя подумала: «Зато ваш зять не трахает баб на съёмных квартирах». Но, разумеется, ей этого я не сказала. В общем, мы мило пообщались с Ниной Петровной. Я была ей даже благодарна, потому что какой-то весёлый кураж сменил мою нервную тревожность.

Проходил день за днём. Минул примерно месяц. Лавров оставался прежним щепетильным руководителем, моим наставником, даже старшим другом. Утром мы с ним встречались в офисе, а после работы каждый удалялся в свой привычный индивидуальный мирок. Я даже подумала, а не приснилось ли мне всё? Я взяла маленький календарь и пометила на нём красным цветом те дни, которые мы провели вместе с Вадимом. Подумав немного, я обозначила ещё и тридцать первое декабря. Получилось всего семь дней. «Ну, и что же я так рефлектирую? Что такое эти семь дней и вся моя жизнь? Моя страстная неделя», – усмехнулась я. Для меня, конечно, это экзотический факт в биографии, а для Вадима, очевидно, обычный эпизод, один из многих. Так что приправим всё вокруг себя здоровым цинизмом и – вперёд, долой разрушительное уныние. «Так-то лучше!» – подумала я. Именно такой я себе нравилась больше.

По пятницам мы с Лавровым обычно разбирали документы за неделю – договора, дополнения к ним, спецификации, выставленные счета нам и от нас, гарантийные письма, запросы, заявки. Составляли краткий план на следующие семь дней. Он ходил по кабинету, диктовал мне пункты плана. Я бегло записывала и дополняла, если требовалось. Как-то в конце такого мини-совещания он протянул мне небольшую книжицу в однотонной, непрозрачной суперобложке и очень серьёзно сказал:

– Проработай в выходные на досуге. Потом отчитаешься. Пока. Я уехал. Если что – я на трубке.

Я сунула книжку в сумку. Дома вспомнила о ней только в субботу. Достала, открыла. Издание носило весьма красноречивое название – «Так что же нам с тобой дальше делать, после того как мы оба очутились в койке?». С обложки на меня смотрела ослепительно улыбающаяся симпатичная американка – автор опуса. Умеют же они так заразительно смеяться, черти! Я посмотрела выходные данные о ней: ого, доктор психологии! Ну, что ж, можно почитать. Я с интересом открыла первую страницу.

Из соседних комнат доносились звуки работающего пылесоса, громко включённого телевизора и неразборчивые возгласы Юры и его матери. Они в последнее время часто спорили между собой. Я не встревала, предпочитая сразу же дистанцироваться при угрозе возникновения конфликта. Юрка родной сын, знает её лучше меня – вот пусть сам со своей мамочкой и разбирается! С нашей Светланой Леонидовной никогда не угадаешь ответа на самый элементарный вопрос. Если недолго, то слушать её трактовки событий даже очень интересно. А день изо дня весьма утомительно. Вот я и оставляла их наедине.

Первой вбежала Мария:

– Мама, там папа с бабушкой ругаются!

– Не ходи к ним, котёночек, – ласково предостерегла я дочь, а сама поспешно убрала книжку. – Они поворчат и скоро закончат. Посиди со мной. Мы с тобой скоро пойдем на улицу, погуляем.

– Бабушка говорит, что скоро с нами будет жить ещё один дядя! – выпалила дочь.

– Какой дядя? Кто-то в гости приедет?

– Не знаю! Я не поняла! Пойду у бабушки спрошу! – весело выкрикнула дочь.

Маша убежала. Через минуту меня позвала свекровь:

– Анна! Иди сюда! Нам надо поговорить.

Мы сели в гостиной. Юрка выглядел всклокоченным, обиженным воробьём, а Светлана Леонидовна, наоборот, предстала во всём своём зрелом великолепии. Горделивая осанка, глаза горят, щёки алеют. Впрочем, она всегда подпитывалась энергией раздражения окружающих.

– Нам надо всем посоветоваться. Как женщина, ты меня поймёшь, – уверенно начала свекровь. – Дело в том, что в санатории я познакомилась с одним человеком. Его зовут Анатолий Михайлович. Он подполковник, военный инженер. Он с Украины, пока живёт в Киеве. Мы полюбили друг друга. Мы хотим пожениться. Он скоро приедет знакомиться со всеми вами. Вы должны его принять, как полагается.

– А что вы ждёте от меня? У вас, как я понимаю, дело решённое? – уточнила я.

– Решённое! – ответила она. – Но твой муж упирается! Он просто встал на дыбы! Анна, ты должна на него повлиять!

– Мама, ты же говорила, что теперь будешь жить для внучки, для нас. Ну, почему обязательно жениться? Нельзя просто встречаться? – возмущался Юра.

– А как мне с ним встречаться, если он в Киеве живёт? – визгливо выкрикнула свекровь. – Ты просто эгоист! Я ещё не старая женщина! Нам надо устраивать свою жизнь с Анатолием!

– И я должен жить здесь рядом с каким-то мужиком! – твердил растерянно Юра. – Здесь, где вырос, где жил со своим отцом… Портрет отца висит в этой комнате…. Ты теперь его снимешь или как?

– Не задавай глупых вопросов! Анна, что ты молчишь?! Почему ты вечно молчишь?! – возмущалась свекровь. – Нам что, всем места не хватит? Квартира большая. И попрошу учесть – это моя квартира!

– Ну, вот, высказалась! Да не в этом дело, – упирался Юра. – Ты же говорила мне совсем другое, когда звала нас сюда!

– Всё течёт, всё изменяется! – философски изрекла свекровь. Вот в этом она была абсолютно права!

– Не хочу чужого дядю! Я уйду от вас к дедушке с бабушкой! – захныкала Мария.

Я усадила Машу рядом, шепнула ей:

– Дочь, ты не волнуйся. Всё образуется. Мы и, правда, лучше сходим в гости к дедушке с бабушкой, к Юле с Мариной зайдём. А папа со своей мамой пусть пока поговорят без нас.

В это время тренькнул телефон. Я поспешила в прихожую, чтоб там спокойно поговорить. Звонил Лавров.

– Привет, – поздоровался он своим обволакивающим, бархатным голосом.

– Привет, – ответила я.

– Что-то у тебя там шумно. Свекровь, что ли, буянит?

– Да так, один важный семейный вопрос обсуждаем. Что ты хотел, Вадим? Я слушаю тебя.

– Книжку прочитала? – лукаво спросил он.

– Пока только открыла первую страницу, – сказала я непринуждённо.

– И как?

– Пока никак.

Зависла тишина. Потом он приглушённо сказал:

– Я не могу без тебя. По ночам вижу, боюсь выкрикнуть твоё имя во сне. Я хочу тебя. Наваждение какое-то. Что ты молчишь? Скажи, что ты тоже хочешь!

Его слова вызвали у меня лёгкий приступ весёлости. В молодости обычно мужчины вначале объясняются в любви, ухаживают, а в зрелом возрасте сразу желают взять быка за рога без лишних предисловий. «Хочу!» Какой-то у этого глагола гастрономический оттенок, словно я продукт питания. Что я, кусок дефицитной сырокопчёной колбасы или груша, которую нельзя просто так скушать?