— Хочу домой, — проворковала Николь, роняя голову.

— Эти люди глаголят истину, Игорь Максимович, — согласился Турецкий. — Нам лучше вернуться в Сочи, пока не пострадал кто-то еще. На яхте присутствует злоумышленник, и неизвестно, что у него на уме. Чья очередь? Почему это все происходит? Прикажите Глотову и Шорохову заводить двигатели, еще не поздно. Обещаю, что не останусь в стороне, окажу правоохранительным органам посильное содействие…

— Злоумышленник на борту, говорите? — Голицын резко встал, смерил Турецкого испепеляющим взглядом, затем стал по очереди рассматривать других. — А ведь злоумышленник не под днищем сидит, верно? Не спрятался в укромном уголочке, чтобы никто его не нашел. Вряд ли у него есть шапка-невидимка. Это один из вас, друзья мои. Один из тех, кто сейчас тут сидит, делает возмущенное лицо, или наоборот… — он повернулся к прислуге, — корчит тут из себя простоту непричастную. Будем же тверды и последовательны…

— Игорь, прекрати! — взвизгнула Ирина Сергеевна, и все с недоумением на нее воззрились. Она не растерялась: — Хватит, Игорь! Мы все хотим домой, нам надоело здесь, это уже нестерпимо!..

— Ша!!! — Голицын шарахнул кулаком по стеклянному столику. Столик не сломался — следует отдать должное производителю. Ирина Сергеевна сникла, втянула голову в плечи. Он смотрел на нее с усмешкой — это был не тот взгляд, которым любящий супруг одаривает свою половину. — Помолчи, любимая, — сказал он язвительно. — Решение принято, и отступать от него я никому не позволю. Прости, Робер, очень жаль, что наши личные отношения после этого славного уикенда, судя по всему, испортятся. Но, сильно надеюсь, не пострадают деловые. Александр Борисович, — он повернулся к Турецкому, — вам так и не удается подтвердить репутацию гениального сыщика. Вы сильно меня расстраиваете. Ваши действия напоминают тренажер для ходьбы на месте.

— Во-первых, не гениального, а отчасти способного, — отрезал Турецкий. — Не обольщайтесь, Игорь Максимович, за несколько часов я вам злодея на блюдечке не доставлю. Очень жаль, что вы не внемлете голосу разума. С большой долей вероятности тело Николая может рассказать, кто на него напал. Но с ним должен поработать хороший специалист. Вы упорно отвергаете такую возможность. Дело ваше.

— Кстати, Игорек, — храбро брякнул Феликс, — я тоже не понимаю, почему ты не хочешь отдать Николая в заботливые руки медиков. Не факт, что из-под раны они что-то извлекут, но вероятность этого отнюдь не гипотетическая…

— Я сказал, хватит! — рассвирепел Голицын. — Если к вечеру завтрашнего дня не появятся реальные зацепки, яхта направится к Сочи. Но я не стал бы на вашем месте, Александр Борисович, радоваться этому факту.

— О, это да, — согласился Феликс. — Игорек — очень мстительная личность.

— Заткнись, Феликс. Работайте, Александр Борисович. И признайтесь, — Голицын ядовито прищурился, — разве вам самому не интересно?

Турецкий пожал плечами.

— Мои интересы никак не связаны с опасностью, которой подвергаются люди. Но воля ваша, Игорь Максимович, с вашей властью на этой яхте трудно спорить. — «Пока — трудно поспорить», — подумал он. — Поэтому я очень благодарен вам, что второй раз за ночь вы собрали людей в этой уютной комнатушке. Хотелось бы прояснить некоторые неясности, пока все не разбрелись. Я должен знать, кто где находился и чем занимался в отрезок времени от одиннадцати вечера до одиннадцати двадцати. А также с двенадцати до часа. Надеюсь, это не сильно утомит уважаемых господ? С вас, Игорь Максимович, и вас, Ирина Сергеевна, мне бы тоже хотелось снять показания. Для закрепления, так сказать, усвоенного…

— О, мой комиссар Мегре… — пробормотала Николь, шатко поднялась и, ни на кого не глядя, вышла из кают-компании. Все недоуменно посмотрели ей вслед. Воцарилась тишина. Николь не возвращалась.

— Что это значит, Игорь Максимович? — Турецкий резко повернулся к Голицыну.

— Спать пошла, — объяснил Голицын, — предлагаете тащить ее сюда за волосы?

— Но это же безобразие! — возмутился Турецкий. — Чего вы насмехаетесь? Я должен бегать по вашему кораблю и собирать людей?

— Да пошли вы все, — практически на чистом русском проскрипел Робер, поднялся и уволокся вслед за супругой. И его проводили глазами.

— М-да, мне тоже кажется, что на сегодня достаточно приключений, — признался Феликс, выбрался из кресла и побрел к выходу, не забыв прихватить початую текилу. На пороге он остановился, обвел присутствующих мутным взором: — Ей-богу, господа, начинает надоедать. Жалею и скорблю, что мы лишились двух прекрасных молодых людей, но ведь надо и честь знать, или как? Приятных сновидений, о ревуар.

Тихо поднялся и вышел Лаврушин. Свысока посмотрела на супруга, вздернула нос и удалилась Ирина Сергеевна. Отступила за штору скромно мнущаяся в проходе Герда. Матросы посмотрели друг на друга, пожали плечами и, не услышав указаний шефа, тоже скрылись за шторой. Голицын рухнул в кресло, закрыл ладонью лицо и затрясся в беззвучном хохоте. Резко взметнулся, вышел, хлопнув стеклянными дверьми. Отвалился от косяка Салим, удалился вслед за хозяином.

— Не везет вам, Александр Борисович, — с саркастическими интонациями в голосе заметил Манцевич. — В качестве утешительного приза можете допросить меня. А потом уж — не обессудьте — придется вам отлавливать каждого поодиночке.

«Черта с два, — подумал Турецкий. — Разве мне больше всех надо?»

Список происшествий в ночь с субботы на воскресенье пополнился через час. Еще одна волнующая драма. Будить народ в три часа ночи он не собирался. Турецкий завалился спать, решив, что, если повезет, утро вечера не станет дряннее.

— Никогда ничего не проси, — бормотал он, засыпая, — сами придут, сами все дадут, все расскажут…

Он очнулся в начале четвертого (практически утро), когда мимо каюты кто-то протопал. Воцарилось возбуждение. Хлопали двери. Истерично горланил Голицын. Снова кто-то пробежал.

Он вздохнул, неторопливо добрел до крана, сполоснул лицо. Подошел к двери, постоял недолго, пытаясь сообразить, имеет ли очередная кутерьма отношение к необъяснимым событиям. Или обычная «мелочевка» — например, пожар в машинном отделении, или яхта пропорола днищем острый риф. Чаще всего в криках людей повторялось имя «Ольга Андреевна» — но явно не в контексте «мертвая».

— Не везет вам, Ольга Андреевна, — пробормотал Турецкий. — Вы, словно та легкомысленная девушка, что вляпалась в весну…

В дверь забарабанили, пришлось открыть, сделав строгое лицо.

— Выходите, — шипел Манцевич, — не хрен спать!

— Снова все пропало? — пошутил Турецкий.

Из каюты напротив высунулся заспанный Шорохов. Из другой — Герда, она растерянно хлопала глазами, водружая на нос неуклюжие очки. Соседний отсек тоже наполнялся любопытствующими людьми. По лестнице взбирался Салим. Он поддерживал под руку Глотова — парень с трудом перебирал ноги, двигался, точно слепой, он был бледен, как заштукатуренная стена, с разбитого виска сочилась кровь. Он зажимал висок рукой, но кровь сочилась по пальцам, стекала на камуфлированную майку.