оказались небольшими — семь убитых, да в лазарет доставили два десятка раненных и контуженных.

Смехотворные для боя потери — ничего тут не скажешь!

И все благодаря предупредительности начальства, на которое никто из матросов никогда не рассчитывал, раньше втихомолку проклиная Рожественского, а сейчас благословляя Фелькерзама.

Везде на «Орле» имелись следы пожаров, и даже оплавления — все матросы, входящие в состав пожарных команд, говорили, что жар от взрыва идет сильный, и железо прямо-таки горит. Хотя все дело в краске, как сказал ему инженер Костенко, молодой помощник судостроителя, вернувшийся с госпитального «Орла» на свой броненосец на костылях и с гипсом на ноге — не повезло во время последней погрузки угля, случайно подвернулся.

С Владимиром Полиевктовичем баталер Новиков сошелся во время долгого плавания, даже сдружился, хотя между серебряными погонами с тремя звездочками и двумя унтер-офицерскими лычками дистанция огромного размера. Но Костенко был не родовитым дворянином — сын земского врача и дочери помещика, детство провел на одном из хуторов Малороссии. Пять лет тому назад закончил обучение в Белгородской гимназии с золотой медалью, что позволило ему поступить в Морское инженерное училище в Петербурге. Его он тоже закончил с блеском — с очередной золотой медалью, с занесением своей фамилии на Мраморную доску училища.

Тема дипломной работы была значимой — проект броненосного крейсера, что смог бы при равном водоизмещении победить любого из «асамоидов». И это Костенко удалось — бортовой залп им спроектированного корабля оказался на треть весомей. И как говорил сам молодой инженер, в Англии недавно построены для Чили два похожих корабля, настоящих «убийц» броненосных крейсеров.

Сам Новиков был сыном крестьянина, но благодаря матери, очень религиозной женщиной, что мечтала о пострижении сына в монахи, научился грамоте у церковного дьячка, учась в церковно-приходской школе. По призыву на отбывание воинской службы сам попросился на флот охотником, а такое давало определенные привилегии. Потому во время службы усиленно занимался самообразованием, посещал в Кронштадте воскресную школу — в гарнизонной газете даже опубликовали его призыв к матросам посещать ее, чтобы повысить собственное образование.

Служба баталером являлась «непыльной» и не хлопотной — он отвечал за выдачу команде ежедневных винных порций — традиционной чарки за многотрудную морскую службу. Но многим служивым доставалось две, а то и три — офицеры часто поощряли нижних чинов за ревностную службу. За семь лет выпивали ой как много водки, становясь законченным алкоголиком — и находясь на «гражданке» бывшие матросы оставляли значительную толику своего заработка в винных монопольках, не только возвращая казне потраченное на «дармовую выпивку», но уже и с достаточно весомым прибытком для министерства финансов.

Отвечая еще за корабельные запасы восьмидесятиградусного рома, который разбавляли перед выдачей до консистенции казенной водки, Новиков по статусу приобрел отношение к «аристократии» среди нижних чинов. И дружил даже с боцманами, «приятельствовал», пользовался покровительством всесильных кондукторов. А потому перед боем его засунули под броневую палубу в лазарет, в распоряжение корабельных врачей. Там находился и Костенко — подняться наверх на костылях для инженера было проблематично, так что Алексей Силыч был сейчас его глазами.

Новиков внимательно посмотрел на идущие во второй колонне броненосцы командующего 2-й Тихоокеанской эскадрой контр-адмирала Фелькерзама. Вот те, на первый взгляд пострадали больше — по крайней мере, концевой «Сисой Великий» сильно подгорел, и кое-где еще дымился. Пострадал «Наварин», на котором был искорежен мостик. А вот броненосцы береговой обороны и крейсер «Адмирал Нахимов» выглядели вполне сносно, без видимых серьезных повреждений. Между двумя броненосными отрядами двигались «Алмаз» и «Урал», оба буксира и отряды миноносцев, словно стиснутые с двух сторон стальными крепостными стенами.

Прикрывал эскадру с кормы отряд из двух старых крейсеров и маленький броненосец «Адмирал Ушаков». А вот впереди, как всегда шли «камушки» со «Светланой», которых прикрывал быстроходный броненосец «Ослябя», вместе с новыми крейсерами Добротворского. Плотное построение внушало надежду, что такую силищу остановить японцам не удастся.

— Надавали по зубам япошек крепко, — рядом с Новиковым остановился сигнальщик Зефиров — матрос находился в бою в бронированной рубке и был сведущим в состоянии дел.

— Посчитай сам, Силыч — «Фудзи» взорвался, «Асаму» расстреляли и миноносцы ее торпедировали. Да и крейсерам надавали — вон, как далеко отбежали от нас, и приближаться не хотят.

— Так и дойдем до Владивостока спокойно?!

— А вот это вряд ли, за дымкой снова появились броненосцы Того, а за ними идут крейсера Камимуры, — имена японских адмиралов знали все, презрение к врагу не было и в помине.

— Дым из труб пеленой валит — хода прибавили. Мыслю, бой самураи все же дадут, догонят нас и стрелять снова будут. Обидно японцам, что мы потери им нанесли, отмщать хотят — упорные они.

— Отобьемся?!

— Конечно, — с полной уверенностью отозвался сигнальщик. — Ты сам посуди — мы в дневном бою уже четыре их корабля уничтожили, и не потеряли ни одного своего. А нашей 1-й эскадре такого успеха добиться ни разу не удалось, только «Рюрик» сами потеряли. Так что подфартило нам с Фелькерзамом — это не Зиновий бесноватый, спокойный и справедливый. Так что дойдем без трудностей, японцы уже не та помеха, — уверенно закончил Зефиров, и тут же спросил:

— Чарку выдавать не будешь?

— Адмирал категорически запретил, — ответил Новиков, — так что никто не ослушается. Сам понимать должен.

— Ну и не надо, — беззаботно ответил Зефиров, усмехнувшись. — Мы тут все без всякой чарки уже опьянели…

Русские броненосцы 1-го отряда в Цусимском бою 14 мая 1905 года

Глава 36

Корпус броненосца береговой обороны «Адмирал Ушаков» содрогнулся от мощного залпа — четыре 254 мм орудия выплеснули длинные языки пламени, отправляя в смертоубийственный полет тяжелые тушки снарядов весом в 14 пудов. Это был уже четвертый полный залп — сражение между крейсерскими отрядами было в самом разгаре.

Японцы теперь несколько изменили тактику, бросив свой лучший 3-й отряд под командованием вице-адмирала Дева, на старые русские крейсера, что были построены двадцать лет тому назад как полуброненосные фрегаты. К началу русско-японской войны корабли одряхлели, но суровая реальность заставила отправить их в дальнее плавание. Крейсера перед этим немного подремонтировали и установили новые пушки Кане — на «Дмитрии Донском» 6-152 мм, 4-120 мм и 6-75мм, а на «Владимире Мономахе» 5-152 мм и 6-120 мм, плюс дюжина 47 мм орудий. Так что было чем встретить врага, вот только силы противоборствующих сторон оказались несопоставимы — оба «князя» оказались гораздо слабее четырех японских крейсеров. И были бы скоро смяты, несмотря на то, что несли броневой пояс, в шесть