– Чего это наших, они общие, – возмутилась отчаянно молодая и отчаянно красивая брюнетка с выбритым виском – про второй висок нельзя было сказать ничего определенного, потому что он был скрыт полотнищем волос, блестящих мелкой алмазной пилочкой, как в Ленином детстве блестели новенькие грампластинки. – Как будто вы дышать не хотите.

Стол радостно поддержал и притих: вступил смутно знакомый здоровенный парень при арафатке, который, видимо, был здесь в авторитете:

– А толку-то выбирать: Новиков обещал наладить экологию, его выбрали – ничего не сделал, дал себя турнуть, свалка выросла. Балясников обещал убрать свалку, завел Гусака, продал ему весь город, поцапался с Гусаком, устроил из свалки гноище, сел. Следующий что, лучше будет?

Стол нестройно, но дружно высказался в пользу того, что лучше не будет.

Лена дождалась тишины и сказала:

– А выборы уже осенью.

– И что это значит? – спросила брюнетка с презрением.

– Это значит, что осенью главой города должен стать один из вас, – объяснила Лена. – И это единственный реальный выход для всех. Вы согласны?

Даниил вышел из маршрутки, посмотрел на часы, уткнулся носом в шарф – от респиратора после настойчивых просьб Салтыкова все-таки пришлось отказаться, – и зашагал, пытаясь не частить и дышать помельче. Здание офиса он помнил, успел еще застать книжный, мрачно разглядывавший соседские хрущевки пыльными витринами, когда остальные магазинчики и конторы советского образца уже уступили экологическую нишу в отдельно взятом трехэтажном послевоенном здании торговым ООО и ЧП. Теперь не осталось ни книжного, ни вообще ничего, напоминавшего о прежних эпохах. Вместо витрины блистала черным зеркалом веранда ресторана «Агат Кристи», выкрашенная желтым штукатурка скрылась под серым сайдингом, а три, что ли, громоздких резных двери с треснувшим остеклением сменил единый черный портал на фотоэлементах. Он сиял гранями и сгребал все вокруг в неправдоподобно яркий и подробный фрактал. Сейчас во фрактал собрались фрагменты Оксаны и Салтыкова, хмуро ждавших у входа, причем повторяющееся отражение ярко-желтого платка, защищавшего Оксане дыхание, несколькими непристойными витками впивалось в кислотно-зеленый рюкзачок на спине Салтыкова.

– Полторы минуты, если не спешить, – сообщил Даниил, еще раз сверившись с часами. – Как и говорили. Это здорово.

– Ты намерен каждую мою фразу вот так вот, ножками, проверять? – осведомился Салтыков.

– Да нет, – сказал Даниил, – только поначалу.

– Ты предупреди, пожалуйста, когда конец случится. Особенно если печальный.

– Ты сам поймешь, специалист же, – заверил Даниил.

Оксана, оглядев их, предложила:

– Может быть, все-таки перенесем нашу плодотворную дискуссию в офис? Заодно посмотришь хоть, где тебе сидеть ближайшие полгода.

– Полгода – это не очень страшно, – отметил Даниил, хотел добавить, что мэрам Чупова привычны сроки посерьезней, но передумал и ринулся в портал-фрактал.

В здании было свежо, чуть-чуть пахло мятной отдушкой и больше, к счастью, ничем. Офис располагался на первом этаже, четыре крупных кабинета в максимальной удаленности от ресторана. Запахи с кухни, как и с улицы, сюда не доходили, пьяные вопли и случайные компании – тоже. Это клятвенно обещал Оксане и Салтыкову администратор, который пас их лично и дистанционно пятый день и даже сейчас позвонил дважды, с большой неохотой позволив уговорить себя не являться для личной демонстрации кандидату в депутаты достоинств помещения, выбранного под штаб и общественную приемную.

– Боится, что передумаем, – пояснила Оксана, убирая трубку.

– А почему мы можем передумать? – удивился Даниил.

Оксана пожала плечами. Даниил, неожиданно для себя раздражаясь, напомнил:

– Давай тогда сразу в Пенсионном фонде или Сбере угол снимем, чтобы побахаче смотреться. Оксана, я же сказал, что к «Единой России» и к мэрии не пойду. Ни в общественную приемную, ни в конференц-зал, ни в какое управление, пусть там все условия, нулевая загрузка и пять копеек аренда.

– Там не пять, – вполголоса уточнила Оксана, – можно было абсолютно бесплатно по бумагам провести.

– Оксана, – зверея, начал Даниил, – мы вроде закрыли эту тему.

– Закрыли-закрыли, – примирительно влез Салтыков. – Данил Юрьевич совершенно прав, Оксана Викторовна полностью с ним согласна, мы с этим давно разобрались, так? Хромые утки нам не нужны. А сегодня вся система на местах – это сплошная хромая утка. И мэрия, и особенно «Единая Россия». Тем более в Чупове. Себя на их фоне показать – не только зашквар, тупо публичное самоубийство. Поэтому максимально держим дистанцию, никогда никому не признаемся в поддержке со стороны властей, ни городских, ни областных, никаких.

– А если президент поддержит, тоже помалкивать будем? – спросила Оксана.

Даниил опять хотел рыкнуть, но сдался любопытству и выжидающе посмотрел на Салтыкова. Салтыков спросил:

– А что, президент это пообещал? Кто-то с ним об этом уже договорился?

Даниил с Оксаной переглянулись и пожали плечами.

– И довольно об этом, – отрезал Салтыков. – У нас карт-бланш от области, со всей поддержкой, вас обоих с работы отпустили с сохранением содержания, этого хватит прям с ручками. Хотя единороссы на самом деле пригодились бы – годный мальчик для битья и козел отпущения.

– Зачем? – удивился Даниил.

– Мочить, конечно.

– Это как? Мы как проект губера-единоросса будем мочить кандидата-единоросса?

– Во-от, – мечтательно протянул Салтыков. – Это всегда самая приятная часть кампании: унижать клиента за его деньги, а электорату объяснять, что во всех наших косяках виноват наш противник. Это и приятно, и полезно, и всегда срабатывает: пройдем со свистом, а народ пар спустит.

– Хм. Я бы предпочел идти с позитивной, а не негативной программой все-таки.

– Данил, это любой бы предпочел, да кому нафиг нужна программа. Электорат двадцать лет дрессировали ориентироваться на вопли, у нас двадцать лет по партиям побеждает записной мудак, в твоем округе как раз у него последние результаты – от сорока трех до шестидесяти процентов. Народ, воспитанный телевизором, понимаешь. А в телевизоре который год самые популярные передачи какие? В которых истерят, врагов ищут и бегут морду бить.

– Так это как раз исправлять надо.

– А ты можешь? Нет. И я не могу. А если не можешь, то что? Возглавь.

– Вот это я возглавлять точно не буду, – сказал Даниил.

Салтыков закатил глаза, беззвучно простонал и с облегчением отвлекся: