В конце коридора, за ванной, усовершенствованной немыслимым количеством самодельных чехлов и ковриков, находилась швейная мастерская Пэтси, оклеенная розовыми обоями с рисунком из розовых бутонов. Середину комнаты занимал рабочий стол, к стене был придвинут столик со швейной машинкой, на полках громоздились коробки, на которых лоскутки разноцветных тканей заменяли ярлыки. И сама комната, и материалы, хранящиеся в ней, были в безукоризненном порядке.

— А вот здесь у меня выкройки, вот так я храню запасные пуговицы от всей одежды, какая только есть в доме — видишь, помечен размер, цвет и ткань.

Бейли надеялась, что ей удается изображать заинтересованность и восторг. Не стоило спрашивать у хозяйки, как она додумалась превратить хранение пуговиц в такое сложное и муторное занятие. Справа на стене висели фотографии, и Бейли, чтобы развлечься, посматривала на них. Снимков было пять, все групповые, и на каждом Пэтси стояла строго по центру, в белом халатике длиной чуть ниже колена, с бейджиком, приколотым к нагрудному карману.

— Что это? — спросила Бейли.

— Да просто фабрика в Риджуэе. Хочешь взглянуть, где у меня иглы для машинки?

— Пэтси, ты была начальницей этих людей? — не дала отвлечь себя Бейли.

— Да. Но когда это было! — Пэтси махнула рукой. — Я еще хотела показать мой шкаф с нитками…

Бейли нехотя позволила отвлечь ее от фотографий и вскоре уже таращилась на сотни разноцветных катушек, нанизанных на стержни, торчащие из дверцы шкафа. Внезапно она почувствовала, что Дженис наблюдает за ней. Их взгляды встретились, Дженис собиралась что-то сказать, но заморгала и отвернулась.

Спустя некоторое время она спокойно объявила:

— Пора назад, к мужчинам.

Спустившись, они узнали от Рика, что Мэтт за время их отсутствия вовсю нахваливал стряпню Бейли.

— Так когда же нам ждать приглашения? — подмигнул Рик.

И в третий раз за этот день все замерли, воззрившись на Бейли.

— Как насчет следующей субботы? — Мэтт обнял Бейли за плечи. — Ты не против, дорогая?

— Конечно, нет. — Бейли словно невзначай вывернулась из-под его руки. — В следующую субботу будет в самый раз.

Подняв глаза, она обнаружила, что Дженис и Пэтси глазеют на нее с таким одинаковым выражением лиц, что ее передернуло. Но обе женщины, заметив ее взгляд, тут же отвели глаза.

Бейли посмотрела на часы, стоящие на столике у кровати. Два часа ночи, а ей не спится. Она рассчитывала уже в десять лечь спать и сразу уснуть. Тем более, что и день выдался долгий: от Пэтси они с Мэттом укатили в четыре, а когда очутились дома, Мэтт предложил снести часть внутренних перегородок и восстановить веранду.

— Хочешь сказать, мы будем крушить ту розовую ванную? — уточнила Бейли.

Мэтт принес из ящика с инструментами короткий лом.

— Сделай одолжение.

Бейли вошла в розовую ванную, снова увидела кошмарную плитку, обои, краны и поняла, что не знает, с чего начать.

— Трубы и краны не трогай! — крикнул из другой комнаты Мэтт. — Подожди, когда я воду отключу. Начни с кафеля. Или оборви обои.

— Ладно, — согласилась Бейли, подсунула острый конец лома под кафель и надавила на длинный лом, как на рычаг. И едва успела увернуться от посыпавшегося кафеля.

— Ты цела? — спросил с порога Мэтт.

— И довольна, — откликнулась она. — У меня явно есть способности.

За работой они провели три часа. Бейли не собиралась останавливаться, но Мэтт объявил перерыв и предложил заказать пиццу.

— Плохо пропеченную, с клеклой коркой? — спросила Бейли. — Может, еще с ананасами или с четырьмя сортами мяса? Которую из двух?

Мэтт рассмеялся:

— Ты к чему клонишь?

— Как насчет пасты с салатом? Знаешь, в Калабрии… — Она спохватилась и не договорила.

— Вы много путешествовали?

— Случалось. — Бейли смотрела на него. — А может, нам и вправду стоит заказать пиццу. И может, даже… Почему ты на меня так странно смотришь?

— Когда захочешь поделиться, дай мне знать. Я умею слушать.

Бейли чуть было не воспользовалась его предложением: она охотно поделилась бы частью своих секретов, которые давно уже тяготили ее. Но, поразмыслив, она отвернулась, сообщила, что хочет принять душ, а к тому времени, как закончила и направилась готовить еду, Мэтт уже засел наверху за компьютер. Момент был безвозвратно упущен.

Как часто бывало и раньше, вместо того чтобы изливать душу, Бейли утешилась стряпней. Она наскоро отварила брокколи, вынула ее из кастрюли, сварила в той же воде макароны-ракушки, чтобы они впитали витамины и приобрели привкус. Этот секрет она узнала от одной калабрийки. Пока готовились макароны, Бейли успела обжарить чеснок, анчоусы, кедровые орешки и молотый красный перец, высыпала получившуюся смесь на большое блюдо, сверху выложила тертый сыр пекорино, добавила салат, несколько стручков болгарского перца разных цветов, поджаренного на гриле, и понесла на крыльцо, задумав ужин в стиле пикника.

За ужином разговор зашел о том, каким был раньше этот дом и как его можно перестроить.

Ужин завершился, а Мэтт по-прежнему сидел за импровизированным столом, выжидательно поглядывая на Бейли. Она прижала кончики пальцев к своим вискам.

— Читаю твои мысли, — объявила она. — Да-да, я отчетливо вижу их. Ты думаешь… надеюсь, я не ошиблась? О десерте. «А где десерт?» — Она открыла глаза. — Как мои успехи?

— Выше всех похвал. — Он улыбнулся, но лицо осталось выжидательным.

— Десерт в кухне. В пакетах и коробках с этикетками «Корица», «Мускатный орех» и «Коричневый сахар».

Мэтт ответил ей взглядом, в котором не было ни тени усмешки.

— Дашь вылизать миску?

Бейли рассмеялась и встала.

— Займись посудой, а я пока приготовлю тебе овсяный кекс, лучше которого ты в жизни не пробовал.

— Овсяный? — с сомнением переспросил Мэтт. — Думаешь, мне понравится?

— Если он полит домашним мороженым — еще как понравится! — пообещала она, открывая дверь.

— Домашним?.. — Мэтт принялся собирать посуду.

Спустя сорок минут ему досталась большая миска с теплым, только что из духовки, овсяным кексом, распространяющим аромат специй и жасмина, политым нежным сливочным мороженым. После первых же трех ложек Мэтт притворился, будто падает в обморок от счастья, а Бейли схватила его за руку, чтобы поддержать.

В подступающих сумерках они неспешно прогуливались по мощеным дорожкам сада, обсуждая предстоящую в нем работу.

Все происходящее этим вечером в каком-то смысле носило нейтральный характер и в то же время ощущалось как нечто глубоко личное. Дружный смех и доверительная беседа о «наших планах» и «наших неотложных делах» воспринимались интимнее, чем даже самое откровенное обсуждение секса. Бейли думалось, что такую атмосферу не создал бы даже перегруженный жеманством и двусмысленностями диалог из тех, что кинорежиссеры и скверные писатели вставляют в свои шедевры, считая непреодолимо соблазнительными.