— Итак, на чем мы остановились? — Напоследок он не удержался и лизнул ложку еще раз. — Я как раз окончил школу дизайна и архитектуры. Кстати, в нашем выпуске я был лучшим.

— Впечатляет.

— Для того и было сказано. Но не спеши завидовать, — продолжил Мэтт, — может, если бы я не получал столько призов и предложений отличной работы, я не был бы таким самовлюбленным. А если бы предложений поступало поменьше, я бы не привередничал и согласился уехать в Сент-Луис или Миннеаполис. Работал бы в офисе, учился чему-нибудь новому… Но я отказался от этих предложений и ничему так и не научился — во всяком случае, в области архитектуры. Нет, мне хотелось поразить мир собственными проектами жилых домов! Мэтью Лонгейкр не создан для того, чтобы проектировать офисные коробки! В конце концов, я принял предложение одного безумно богатого человека — из старой потомственной аристократии, с земельными владениями на Лонг-Айленде. Мне поручили построить дом, больше похожий на шкатулку с драгоценностями, для его единственного ребенка — дочери Кассандры, которая следующей весной выходила замуж за Картера Хейверфорда Норкотта Третьего. Мне почему-то втемяшилось в голову, что если я построю роскошный особняк, на многолюдной свадьбе его увидит тьма народу и у меня не будет отбоя от заказчиков.

— Но вместо этого ты сбежал вместе с невестой.

Мэтт ответил не сразу.

— Парадокс в том, что на самом деле я ее не хотел. Можно сказать, я ее толком и не рассмотрел. Меня манила ее жизнь. Моя… — Он смутился. — Моя мать из такой же семьи. Когда она сбежала с моим отцом, родные отказались от нее. Но даже много лет спустя, когда мой отец бросил ее, а мама стала работать официанткой и вообще бралась за любое дело, лишь бы прокормить двух детей, она… — Мэтт отвернулся, но Бейли различила на его лице тень раздражения.

— Она была создана для другой жизни, — подсказала она.

— Да. В маме чувствовалась порода.

Бейли наблюдала, как он рассеянно вертит в руках ложку.

— И тебе тоже захотелось такой жизни.

— Да.

Бейли села напротив него с чашкой чаю и взяла один тост из стопки поджаренных ломтиков пшеничного хлеба из цельной муки. Хлеб был сухим, без масла.

— И когда же ты познакомился с этой дочерью богача, Кассандрой?

— На третий день работы. Она попала в меня теннисным мячом, и я свалился в декоративный пруд с рыбками.

Слушая историю Мэтта, Бейли выпила три чашки чаю, а его чашку наполняла четыре раза. Она нарезала клубнику с бананами, полила их сливками и молча придвинула миску Мэтту.

Он рассказывал, а она не только вслушивалась в слова, но и ловила эмоции, которые он в них вкладывал. Этот человек способен на глубокие чувства, думала она. Несмотря на все его попытки сделать вид, будто прошлое давно перестало ранить его, он сжимал ручку кофейной чашки так, что костяшки его пальцев побелели, да и белая морщинка в уголке губ выдавала его.

Мэтт рассказывал, как рослая и стройная блондинка, красавица патрицианка в белоснежном теннисном костюме, пренебрежительно отнеслась к нему при первой же встрече. Но потом поссорилась на теннисном корте со своим женихом-аристократом, Картером Хейверфордом Норкоттом Третьим и запустила теннисным мячом в затылок архитектору, нанятому для строительства нового дома, застала его врасплох, он потерял равновесие и рухнул в пруд.

— Если бы не ее ссора с Картером, — объяснял Мэтт, — ничего бы не случилось. Но я был там, сидел на берегу пруда — двадцатипятилетний, в мокрой футболке, — и тщедушный Картер при виде меня зеленел от зависти.

Мэтт признался, что в тот день заметил нечто новое в глазах Кассандры — то, что «взволновало его до глубины души».

— Правда, через несколько лет я решил, что мне почудилось, но в то время верил, что в ее глазах промелькнула искра, и эти глаза молили…

— «Спаси меня!» — подсказала Бейли.

— Да! Но как ты…

— Все это мы уже проходили. Итак, она собиралась замуж за человека своего круга, тощего зануду и коротышку, и тут вдруг увидела рослого, накачанного классного парня, сидящего в мокрой футболке на берегу пруда. И безмолвно позвала его на помощь.

Улыбаясь, Мэтт прислонился к спинке стула и демонстративно выпятил грудь, довольный, что его назвали «рослым и накачанным».

— В общем, показалось мне или нет — не знаю. Но уже в следующую минуту она вдруг поморщилась и пробормотала: «Какой жалкий! Наверняка таскает из пруда рыбу и ест на обед».

— Уж лучше бы промолчала.

— Когда я поближе узнал Кассандру, то обнаружил, что так она, видите ли, шутит. Не знаю, с чего она взяла, что это смешно — над ее словами никто сроду не смеялся, а сама она не смеялась никогда, — но в своем редкостном чувстве юмора она ничуть не сомневалась.

— И что же было дальше? — Бейли взяла из миски клубничину и съела.

Мэтт провел ладонью по лицу, словно смахивая паутину с воспоминаний.

— Мы ведь худшие враги самим себе, знаешь? Никто не может причинить нам столько вреда, как мы сами. Окончив учебу, я сделал все возможное, чтобы получить заказ от отца Кассандры. Он хотел заказать проект дома одному из моих преподавателей, но я буквально завалил его идеями и эскизами и наконец заполучил эту работу. Так было и с Кассандрой. Я добивался ее как только мог.

Бейли жевала клубнику и слушала, как Мэтт из кожи вон лез, чтобы добиться расположения мисс Кассандры Бомон. Пару раз Бейли замирала с приоткрытым ртом, настолько невероятными казались ей поступки Мэтта. Словно в сказке, он вскарабкался по садовой решетке, увитой розами, и проник в спальню Кассандры. А потом, как в плохой комедии, был вынужден прятаться от горничной под кроватью.

— Кассандра, должно быть, совсем растерялась, — заметила Бейли.

— Она заинтересовалась мной. Смотрела на меня во все глаза, как антрополог на представителя неизученного племени, и удивлялась всему, что бы я ни сделал. Просто сидела, не сводила с меня холодного взгляда огромных голубых глаз, но не вмешивалась.

— Дай-ка угадаю, что было дальше: чем холоднее она держалась, тем пуще ты усердствовал.

— А ты откуда знаешь? — удивился Мэтт, заставив ее улыбнуться.

— Так как же ты уговорил ее выйти за тебя замуж?

Мэтт ненадолго перевел взгляд на свои руки, потом снова посмотрел на Бейли.

— Честно говоря, мне кажется, что она просто захотела таким способом выделиться в своем кругу. Мне, воспитанному матерью-одиночкой и почти нищему, Кассандра казалась экзотической птицей, а среди себе подобных она была заурядной и пресной, как снятое молоко. По-моему, она вообразила себе, что после шести недель нашего брака, вернувшись к папочке и в Охотничий клуб, она мигом окажется в центре внимания.

— А что скажешь про себя? Что было, когда вы поженились? — мягко спросила Бейли.