выборах поддержку южных вигов. При этом от президента отвернулись виги северные, особенно фракция Сьюарда в Нью-Йорке — родном штате Филлмора. Сьюард высказался в пользу кандидатуры Уинфилда Скотта, уроженца Виргинии, не являвшегося, однако, рабовладельцем. Предвыборный конвент вигов представлял собой любопытное зрелище: большинство южных делегатов поддерживало северянина и наоборот — многие из тех, кто выступал против войны четыре года назад, вновь отстаивали кандидатуру генерала, приведшего американские войска к победе в войне, которой эти самые виги и противостояли. Ход конвента лишь усилил впечатление кризиса в партии. Южане получили достаточную поддержку со стороны умеренных северян по вопросу о «примирении» с Компромиссом 1850 года «как с принципиальным и достаточным решением опасного и будоражащего общество» вопроса о рабстве. Все голоса против этого положения принадлежали северным вигам — половине сторонников Скотта из числа делегатов. Пятьдесят два раунда голосования по кандидату в президенты показали, что делегаты-янки составляют 95 % сторонников Скотта, а южане — 85 % сторонников Филлмора. Перед 53-м раундом десяток умеренных южан перешел на сторону Скотта, что обеспечило тому победу[227].

Такой исход привел многих южных вигов в смятение. Подозревая Сьюарда в организации победы Скотта, они опасались повторения ситуации с Тэйлором, а когда в своем «признательном меморандуме» Скотт лишь осторожно одобрил платформу партии, они укрепились в этой мысли. «Если мы поддержим его, — писал представитель Северной Каролины, — то, скорее всего, окажемся в обозе армии аболиционистов». Девять конгрессменов из числа южных вигов во главе с Александром Стивенсом объявили о своем отказе поддерживать Скотта. По мере развертывания предвыборной кампании ренегатство южных вигов стало массовым. В день выборов Скотт получил 35 % голосов избирателей в штатах Нижнего Юга (по сравнению с 50 % голосов за Тэйлора четырьмя годами ранее), из всех пятнадцати рабовладельческих штатов победив лишь в Кентукки и Теннесси. В одиннадцати штатах будущей Конфедерации вигам в 1852–1853 годах не удалось провести своих ставленников на пост губернатора, из 65 конгрессменов их было всего 14; они контролировали легислатуру только одного штата (Теннесси). Для Нижнего Юга слова Александра Стивенса о том, что «партия вигов умерла», преувеличением не являлись[228].

Переход южных вигов к демократам облегчался все возрастающей симпатией северных демократов к Югу. Даже возвращение «поджигателей амбаров» под знамена демократической партии не стало помехой этому процессу. Национальный конвент демократов принял не менее трех резолюций, где партия клялась в верности пунктам Компромисса 1850 года и признавала, что «у Конгресса нет полномочий… вмешиваться в вопросы, касающиеся рабства», кроме, естественно, помощи хозяевам рабов в розыске беглецов[229]. Благодаря существовавшему в партии правилу, согласно которому для выдвижения кандидата в президенты требовалось ⅔ голосов, делегатам-южанам удалось заблокировать выдвижение Льюиса Касса и Стивена Дугласа, чья теория «народного суверенитета» вызывала подозрения. Однако южане не могли выдвинуть и собственного кандидата, сговорчивого Джеймса Бьюкенена. После 48 раундов голосования демократы оказались в таком же тупике, как и виги. В 49-м они наконец выдвинули своего кандидата — им стал Франклин Пирс, «темная лошадка» из Нью-Хэмпшира, бывший сенатор и ветеран Мексиканской войны, политик, приемлемый для всех фракций, к тому же лояльно относившийся к рабству, несмотря на происхождение из среды янки. Альберт Браун из Миссисипи считал Пирса «таким же надежным, как и сам Кэлхун», а некий «пламенный оратор» из Южной Каролины говорил, что «о лучшей кандидатуре для Юга невозможно было и мечтать». Демократы, пойдя на выборы более консолидированными, чем когда-либо, начиная с эпохи Джексона, одержали победу за явным преимуществом[230].

Пирс оправдал ожидания южан. Хотя его попытки приобретения Кубы провалились, администрация неукоснительно соблюдала закон о беглых рабах и открыла оставшиеся после «Луизианской покупки» территории к северу от 36°30′ с.ш. для рабовладения. Однако ценой этого стало сотрясение устоев внутренней политики, структуры демократической партии и, в конце концов, самого Союза.

В марте 1854 года некий Энтони Бернс сбежал от хозяина в Виргинии и пробрался на корабль, шедший в Бостон. Там он устроился работать в магазине одежды. Однако умевший писать Бернс допустил ошибку, послав письмо своему брату, который оставался рабом. Перехватив это письмо, хозяин Бернса узнал о его местонахождении и отправился на Север за своей собственностью. 24 мая помощник маршала арестовал Бернса и доставил его под усиленной охраной в здание федерального суда. В дело вмешался комитет бдительности, субсидировавший митинг в Фэнл-Холле[231] и объявивший, что «сопротивление тирании есть подчинение Господу». Подкрепив слово делом, группа черных и белых аболиционистов, возглавляемая тридцатилетним проповедником-унитарием Томасом Уэнтвортом Хиггинсоном, попыталась освободить Бернса, напав на здание суда с топорами, револьверами и использовав таран. Хиггинсон и один чернокожий ворвались в зал, но были вытеснены оттуда помощниками маршала. В этот момент раздался выстрел, один из помощников упал мертвым.

Пирс, к которому обратились за помощью, направил несколько отрядов морской пехоты, кавалерии и артиллерии к Бостону, где они присоединились к милиции штата и местной полиции, чтобы охранять покой на улицах, пока федеральный уполномоченный решал судьбу Бернса. Пирс телеграфировал окружному прокурору: «Не останавливайтесь перед любыми расходами, чтобы обеспечить исполнение закона». Также президент отдал приказ таможенному кораблю быть готовым отвезти Бернса назад, в Виргинию. Сознавая всю тщетность своих усилий, юристы комитета бдительности, тем не менее, пытались использовать любую зацепку, пока жители Бостона собирали деньги, чтобы выкупить Бернса из рабства. Его хозяин не возражал, однако генеральный прокурор Соединенных Штатов отказался санкционировать такое действие. Чтобы соблюсти закон, он довел дело до логического завершения. 2 июня войска отконвоировали Бернса к пристани, проведя его по улицам, заполненным мрачными янки. Бостонцы стояли около зданий, обтянутых черным крепом, американские флаги на них были перевернуты вверх ногами, а церковные колокола пели панихиду свободе в колыбели американской революции. Потратив 100 тысяч долларов (что примерно равно двум миллионам по состоянию на 1987 год), администрация Пирса восстановила главенство закона[232].

Эти события получили широкую негативную огласку. «Когда все закончилось и я остался в конторе один, — писал вполне консервативно до того настроенный виг, — я закрыл лицо руками и зарыдал. Больше я ничего не мог сделать». А текстильный магнат Амос Лоуренс заявил: «Тем вечером мы ложились спать старомодными, консервативными вигами, сторонниками Союза и Компромисса, а поутру проснулись неистовыми аболиционистами»[233]. Федеральное большое жюри предъявило обвинение Хиггинсону, Теодору Паркеру, Уэнделлу Филлипсу и четырем другим черным и белым аболиционистам в мятеже и подстрекательстве к мятежу. После того как окружной судья по формальным основаниям аннулировал первое обвинение, правительство отказалось от дальнейших действий, осознав невозможность выиграть дело в суде присяжных на территории Массачусетса. Уильям Ллойд Гаррисон 4 июля публично