— Вы можете работать вместе, — отмахнулся президент. — Мне доложили, что дар у новой студентки Аусвер такой сильный, что на всех хватит.

— Поэтому я и не спешу, — процедил Бенжамин. — Я давно мог затребовать её в «Преторий», пользуясь правом куратора Аусвер.

— И что же тебя останавливает? — хитро прищурился президент.

— Только одно: благо Триума.

— Вот как?

— Да, я считаю, что живой и с минимальным вмешательством в дар она принесёт большую пользу нашему государству.

— С минимальным вмешательством? Мы точно говорим об одном и том же? — дёрнул уголком рта Тод. — Так ты называешь процедуру «забора»? Должно быть дар действительно силён и требует более пристального изучения.

Бенжамин выругался про себя. Проклятый Нгеллер! Он ведь почти всё уладил, всё подготовил, почти нашёл неоспоримые аргументы для Магистрата, чтобы без лишнего шума «изъять» одарённую студентку в «Преторий»! Где ей ничего не будет угрожать. Пока он рядом… И всё сфинксам под хвост!

Но так просто, без боя, он не сдастся!

— И всё же я полагаю…

— Ты здесь не для того, чтобы полагать, мой мальчик, — перебил его президент, как бы виновато разводя руками. — Это моя забота. А твоя…

— Отдавать все силы и знания на благо Триума, — в свою очередь, перебил Сенека.

— Ты забыл добавить, что это — долг и честь для Магистра, — Тод отечески похлопал его по плечу и проговорил задумчиво. — Интересный отчёт от Рэйба, ректора Аусвер. Говорит, она стала всеобщей любимицей. Надо бы мне самому посмотреть на новенькую магичку-альбиноса, до того, как ей займётся Нгеллер…

Сердце Бенжамина пропустило удар.

Ну ещё бы, любимица. У девочки очень крепкая психика. Даже, пожалуй, чересчур. Когда она пришла ночью в пагоду не одна, а с рыжим, и, завязав тому глаза, разделась догола, Бенжамин думал, не выдержит. Выдаст себя. Убьёт студента. Заберёт её оттуда без официального разрешения. А там будь что будет. Он ни с кем не собирался ей делиться, ни с кем!

В рекордно короткие сроки Аврора, или, как он называл её про себя, Рори, стала для него жизнью в буквальном смысле слова. И дело было не только в странной особенности её дара, что вернул ему вкус к жизни и утраченное здоровье, нет.

Было в Авроре что-то другое. Большее. Куда большее…

Он до последнего думал, что выйдет, не выдержит, выдаст себя, наделает глупостей, поставит их обоих под удар.

Остановило поведение девчонки. Она держалась ровно, трезво. Глядя, как она делится с рыжим своей чудесной особенностью — восстанавливать выпитый резерв, Бенжамин видел, чувствовал её отстранённость. Какую-то трезвость, ясность за гранью человеческого понимания. Она делала то, что должна была. И на этом всё.

Он, Тринадцатый Магистр, вздохнул с облегчением, когда под «Сферой Истины» ночью стали появляться и другие студенты. И с ними она держалась и действовала так же ровно, как с Валкони.

Затмевающая разум ревность не улеглась, нет. Скорее затаилась под давлением его пылкого, всепоглощающего желания. Ведь если он навредит кому-то «с её стороны» — будет ли она целовать его также страстно, так пылко, продолжит ли открываться перед ним, пусть и на считанные мгновения?

Он не смог узнать её ближе, так, как хотелось бы, и всё же знал ответ на свой вопрос: нет.

Поэтому Бенжамин терпел. Сходил с ума от ревности, от переполняющих его чувств к ней, от совершенно иррациональных, необъяснимых эмоций — и терпел. Ждал удобного случая, когда можно будет расположить её к себе. Сделать ещё ближе. А потом и вовсе забрать из Аусвер. И… однажды она откроется ему.

Аусвер, курирование которой раньше было тягостной обязанностью, отказаться от которой было невозможно (отдельное спасибо твари Нгеллеру!) стала для него чуть ли не родным домом.

Днём Бенжамин приходил, чтобы целовать её, вдыхать её аромат, ощущать нежность её кожи и мягкость волос. Ночью — чтобы видеть её.

Беленькую, словно сотканную из света, воздушную… Какую-то слишком чистую для этого мира. Девушка оказалась стыдливой, а значит, невинной (одна мысль об этом бросала Бенжамина в жар!). Не напоказ. Даже оставаясь одна, притом, что одежда сильно заземляет действие потоков магических кристаллов, из которых и сложен в пагоде купол, Сфера Истины, она больше не раздевалась.

Если была одна — оставалась в ночной сорочке, с другими студентами — только в мантии. Но природа её красоты была так удивительна, что Бенжамину достаточно было просто видеть её саму — улыбку, глаза, тонкие, изящные пальцы. И неважно, была на ней одежда, или нет.

Ему приходило на ум такое сравнение: истинная красота подобна вспышке света. Сперва тебя ослепляет, и лишь затем, немного (но не до конца) привыкнув к ослепительному потоку, ты начинаешь замечать что-то другое. Такое же впечатление производила на него Аврора — сначала ослепляла, озаряя белым светом, лишая возможности думать, взвешивать, анализировать, а потом «проступала» из этого света сама, тёмным силуэтом (что только усиливало эффект!), окончательно «добивая» восхитительной, неземной красотой!

И даже теперь, когда рядом почти всегда крутился этот рыжий… Это было лучше, много лучше, чем вся его жизнь до.

Хуже всего было то, что Валкони ему нравился. Несмотря ни на что, нравился. Искренний, открытый, сильный. Слишком молодой и горячий, это да. Но такой не предаст, не продаст.

Такого выгодно иметь союзником.

Студент на стороне Магистра… Смешнее ничего не придумаешь.

Конечно, от студентов не скрывалось, что их жертва священна. Что всё это — для блага общего дела, для блага Триума. Умалчивалось, что для всего человечества, но до этого не каждый Магистр доходит своим умом… Что уж говорить о студентах.

Ну а как, сфинксы драные, они должны реагировать? Те, что на другой стороне? Те, которым повезло меньше, просто потому, что родились не в том месте? Заживо принесённые в жертву? Чего от них хотят? Любви?! Понимания?!!

Этого Бенжамин хотел по-настоящему. От одной Авроры.

Он лелеял в сердце тщательно спланированный сюрприз для девочки, который непременно растопит лёд между ними. Ну хотя бы позволит тому тронуться…

И вместо этого прямо сейчас получает приказ самому сломать её. Своей рукой. Приказ, которого Магистр не в силах ослушаться…

— Поговори с Нгеллером, Бенжамин, — продолжал тем временем Тод. — Договоритесь полюбовно — и считай, что у тебя официальное разрешение на старшинство в новом эксперименте. Если же нет…

Бенжамин медленно кивнул, прилагая нечеловеческие усилия, чтобы прямо сейчас не сомкнуть пальцы на мощной, жилистой шее Золотого Льва.

Самому сломать её?! Своей рукой?!

— Я вас понял, Тод, — склонив голову, ответил он ровным тоном.

 — Повезло тебе, парень, — смотритель подмигнул ему и снова перевёл взгляд на Аврору.