За последние месяцы Инга прониклась большой привязанностью к поместью. Она любила гулять среди виноградных лиан, пить вино по вечерам, сидя перед широким и высоким окном, зажигать ароматические свечи в гостиной и спальне, общаться с многочисленным персоналом. Ее знание итальянского языка улучшалось с каждым днем. Артемьева по праву могла бы считать себя счастливой женщиной, если бы ее брак приносил ей радость и не было бы невыносимой напряженности. Русской сеньоре было тяжело хранить в сердце свою прекрасную большую тайну, которая придавала жизни вкус и цвет, но полностью изматывала и лишала покоя.

Плотников звонил Инге каждый день. Перед звонком Роман сбрасывал эсэмэс с вопросом – можно ли перезвонить. В разговоре он интересовался, как Инга проводит время, не болеет ли, не скучает. Артемьева с нетерпением ждала сообщений от Ромы. Ей было необыкновенно приятно его внимание. Неверная жена брала телефон и уходила с ним гулять подальше в виноградники, спеющие под солнцем Сиены. А Вова ни о чем не догадывался. Артемьев, усыпленный уверенностью в праведности собственной супруги, спокойно занимался своими делами – вел переписку с деловыми партнерами, проверял работу персонала и чистоту и выглаженность своих рубашек. Муж все чаще желал интимной близости. Инга не отказывала ему, чтобы не вызвать подозрений, и с нетерпением ждала конца месяца, когда Володя наконец-то улетит в Москву. Плотников грозился приехать в Сиену на днях, но никак не мог вырваться из Флоренции, так как дела в ресторане шли полным ходом и оставить свой бизнес он не решался даже на сутки.

Артемьева не знала, куда себя деть от отчаяния и тоски. Она вспомнила про книгу, подаренную соседкой, и погрузилась в чтение, продолжила наблюдения за исканиями главной героини, чтобы хоть как-то отвлечься от безделья и терзающего ее чувства безысходности и вины.

Китти Фейн была полной противоположностью Инги. Она была прежде всего моложе, поверхностной и импульсивной. А верный и преданный Уолтер являлся антиподом Володи. Герой Моэма безответно любил свою жену и прощал ее неоднократные измены с женатым красавцем Чарльзом Таунсендом. Китти будто бы подтолкнула Артемьеву к Плотникову. Инга испытывала чувство благодарности к легкомысленной Кити за это. Сама бы она не сделала столь смелый шаг.

Русская сеньора записала еще одну выдержку из книги Моэма в свой секретный блокнот: «Это несправедливо презирать меня за то, что ты так неправильно меня расценил. Я не виновата, что ты был таким олухом». В скобках Артемьева добавила от себя: «Володька, ты мне надоел! Давай разведемся, дорогой».

Помимо чтения художественной литературы, Инга поверхностно занялась ампелографией. Ей было интересно и увлекательно получать новую информацию о видах и сортах винограда, о закономерностях изменчивости их признаков в зависимости от условий среды. Она просматривала сайты в Интернете, брала специальную литературу и периодические издания за последние двадцать лет в местной библиотеке. Артемьева хотела тщательно подготовиться к ведению того хозяйства, которое приобрел ее муж. Она интересовалась у персонала каждой незначительной мелочью, например крапинками на листьях и плодах винограда. Ей казалось, что практически невозможно узнать все об этом удивительном растении: чем больше она узнавала, тем еще более необъятные просторы открывала перед ней ампелография. Благодаря терпению и отзывчивости работников поместья, Инга постепенно становилась полноправной владелицей больших виноградных угодий не только как супруга Артемьева, но и как знаток винного дела.

Артемьев был рад этой увлеченности Инги. В течение дня он подходил к ней и нежно обнимал без повода, просто так, и целовал в полуоткрытые влажные губы, что немыслимо раздражало Ингу и доставляло неприятные ощущения. Иногда он крепко брал ее за руку и тянул по лестнице в спальню. Артемьева поднималась по ступенькам с таким чувством, будто ее как корову ведут на убой, но отказать Володе не смела.

В кровати она без умолку болтала о винограде, истории возникновения виноградного промысла, в общем, обо всем, чего нахваталась из различной литературы, чтобы хоть как-то отвлечься от близости и тесности тел. Володя без конца старался взять ее за руку или поправить прядку волос, но Инга вырывалась и вздрагивала от этих прикосновений, как от ударов хлыста.

– Дорогой, тебе правда интересно все, о чем я тебе рассказываю? – жена встала с постели и накинула легкий молочно-белый халат на округлые и гладкие плечи.

– Очень. У меня все равно не хватит усидчивости прочитать о винограде столько, сколько прочла ты. Ингуля, необыкновенного терпения и выдержки тебе не занимать.

– Ну смотри, ты сам напросился, – Артемьева засмеялась, она села на стул возле окна и начала поверхностный экскурс в историю виноградарства и виноделия. Володя смотрел на нее и делал вид, что внимательно слушает, но в действительности его мысли сводились к халатику, накинутому на обнаженное женское тело, и к тому, что пряталось под ним, поэтому мужу не удалось запомнить ни слова из того, что поведала ему жена.

Инга всегда очень любила вино, но с приобретением поместья она просто заболела им. Володя был равнодушен к этому дивному напитку, он предпочитал пиво, коньяк и водку. Но о своем винограднике Артемьев мечтал давно, так как считал очень престижным иметь в собственности настоящие итальянские угодья.

Под монотонный щебет про историю виноделия владелец виноградника сначала задремал, а затем окунулся в глубокий сон. Ему снилось спокойное море, пшеничное поле и пушистые белоснежные облака, целующие алюминиевые крылья самолета, на котором он летел в Москву, какой-то огромный и лохматый пес, похожий на льва с шикарной гривой, лежащий прямо у его ног, трехколесный велосипед, коробка шоколадных конфет и полосатый зонтик. Артемьев мирно спал и видел во сне непонятный коллаж из всякой всячины. Сновидения редко посещали его и обычно не отличались интересным сюжетом, при этом особого наслаждения от мелькающих картинок он не испытывал.

Инга вышла из спальни и тут же позвонила Плотникову: ей жизненно необходимо было услышать голос Ромы. Он ответил, и пол поплыл под ее босыми ногами так, что ей пришлось схватиться за стенку, чтобы удержать равновесие.

Любовники договорились о долгожданной встрече. Роман сообщил, что сможет приехать в Сиену послезавтра во второй половине дня. Инга спустилась на кухню, села за широкий стол. Ей необходимо было придумать легенду для мужа, чтобы отлучиться из дома надолго, а не на пару часов. Именно этим Артемьева и занялась. Она ненавидела ложь во всех проявлениях, но не в данном случае. Женщина светилась изнутри, чувствовала, как предвкушение радостной встречи разливается по ее венам и наполняет теплом и счастьем каждую клеточку ее тела.

Из детских воспоминаний Инги всплыла, будто бы со дна глубокой и полноводной реки, старая, чуть потертая заграничная открытка с изображением Сиенского собора, построенного в стиле настоящей итальянской готики. Она даже не могла предположить, как такая редкая вещица оказалась тогда у нее в руках. Маленькой девочкой Артемьева использовала эту красивую картинку как закладку для учебников, а теперь, повзрослев, она стоит перед этим выдающимся архитектурным творением и любуется его неоспоримым величием.