вместе на Ямайке. Мы не говорили о том, как все будет, когда мы вернемся домой. Он не спрашивал, поэтому и я не думала об этом. Оставаться в настоящем моменте было моей мантрой в этой поездке.

Вставив карточку в замок моей двери, Джеймсон прижался ко мне сзади и убрал волосы с моей шеи, покрывая поцелуями мое плечо. Мурашки пробежали по моей коже, когда дверь загорелась зеленым. Он протянул руку мимо меня и потянул за ручку. Пока он вталкивал меня в комнату, его губы оставались на моей шее.

Я ожидала, что он прижмет меня к двери и сорвет трусики из-под моей длинной юбки. Вместо этого он положил руки мне на бедра и медленно подвел к кровати.

— Я уже упоминал, как прекрасно ты выглядишь сегодня вечером? — пробормотал он мне в волосы, скользя руками по моей попке. — Обнаженная кожа твоей спины дразнила меня весь вечер. Я знаю, что на тебе нет лифчика, и все, о чем я думал, это развязать эти два узелка, удерживающие твой топ на месте. — Его руки поднялись к моей талии, потянув за бант на пояснице. Когда он развязался, его руки поднялись вверх по моему животу и обхватили каждую из моих грудей.

— Тебе следовало просто снять с меня топ. Мы ведь были одни на пляже. Я бы позволила тебе, — выдохнула я, когда он нежно сжал мои соски пальцами. — Я бы позволила тебе сделать со мной все, что угодно.

Рычание было его единственным ответом, когда он вцепился зубами в конец банта у меня на шее, тянув, пока он не развязался и верх не упал с моего тела.

В комнате было темно, так как мы не потрудились включить свет, когда вошли. Наши руки были заняты. Но когда он повернул меня в своих объятиях, слабая лампа с внешнего крыльца осветила достаточно, чтобы я увидела, как его глаза встретились с моими, и это наполнило меня жаром и желанием.

Возвращая должок, я встала на цыпочки и мягко прижалась губами к его губам, скользя руками вверх по его груди, начала расстегивать пуговицы на его белой льняной рубашке. Я сохраняла поцелуи легкими и дразнящими, пока не расстегнула последнюю пуговицу и не спустила рубашку с его широких плеч.

Я прижалась своей обнаженной грудью к его груди, чувствуя, как тепло исходит от его кожи и окутывает меня. Его руки переместились на мою задницу, и он поднял меня, подводя обратно к матрасу, где осторожно уложил меня и смотрел с благоговением.

Настроение, наполнявшее комнату и кружившееся вокруг нас, стало другим. В каждом движении, каждом прикосновении, каждом поцелуе чувствовалось благоговение. Вместо быстрых, жарких соитий мы наблюдали, как наши руки скользят по коже друг друга. Наши поцелуи были медленными, мы пробовали на вкус каждую частичку губ друг друга. Мы сняли одежду, как будто это был последний подарок, который нам когда-либо доведется открыть, не торопясь, лелея момент, когда будет раскрыт подарок.

Я откинулась на кровать, не сводя глаз с его обнаженного тела, которое прижималось к моему. Его руки скользнули вверх по моим бедрам, раздвигая их, чтобы освободить место для него. Наклонившись, он поцеловал и попробовал на вкус кожу моего живота, остановившись, чтобы пощекотать мои твердые соски, прежде чем продолжить путь к моему рту.

Я с трудом сглотнула, когда он отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза, его рука убрала влажные волосы с моего лица. Он пошевелил бедрами и расположился у моего входа, лениво продвигаясь внутрь меня дюйм за дюймом, убеждаясь, что я прочувствую его целиком. Его глаза впились в мои, как будто выискивая какие-то скрытые эмоции, которые я держала при себе.

Выходя и снова входя долгими, томными движениями, он не сводил с меня глаз. Мое дыхание участилось от интенсивности момента, не от темпа, а от того, как его глаза засияли чем-то таким, чего я никогда раньше не видела. Я пыталась расшифровать то, как он смотрел на меня, но чем больше я думала об этом, тем сильнее чувствовала, как сжимается моя грудь от страха перед тем, что я в итоге обнаружу.

Его толчки усилились, и давление внутри меня нарастало, соответствуя стеснению в груди. Мое тело словно растягивали до предела во все стороны, ожидая, что оно вот-вот лопнет. Приподняв колени, я уперлась пятками в кровать, пытаясь притянуть его глубже, ближе, как угодно, лишь бы облегчить боль, пожирающую мое тело изнутри.

Одна рука впилась в его спину, держась изо всех сил, в то время как другая прижалась к спинке кровати, чтобы я не ударилась об нее головой. Он толкнулся сильнее, заставляя мои сиськи подпрыгивать от силы, с которой он трахал меня.

Нет, это был не трах. Он занимался со мной любовью. Он копался в моей душе и не давал мне места, где можно было бы спрятаться. Я не могла отдышаться, тяжесть, сжимающая мое сердце, была слишком велика. Я попыталась закрыть глаза от его испытующего взгляда.

— Нет, — сказал он, целуя меня в губы. — Открой глаза. Дай мне это. Дай мне себя.

— Джеймсон, — прошептала я, выдыхая его имя, как мольбу, ему в рот. Он поцеловал меня снова, на этот раз сильнее. Он толкался сильнее и прижимался бедрами к моему клитору при каждом толчке. Одной рукой он опирался на локоть, а другой исследовал мое тело, как будто пытался запомнить его навсегда. Как будто это было сокровище, которое он боялся потерять. Кто прикасался ко мне с таким восхищением?

Никто.

Его пальцы прошлись мимо моих сосков, вниз по животу и между губками моей киски, чтобы найти мой клитор, где он кружил, все быстрее и быстрее.

— Эвелин, Эвелин… — он повторял это снова и снова, прося меня о большем, чем просто оргазм. Но я не знала, о чем именно. Мой оргазм был всем, что я могла ему дать.

— Пожалуйста, Джеймсон, — он мучил меня. Мне нужно было, чтобы он двигался быстрее. Потер мой клитор сильнее, трахал меня быстрее. — Пожалуйста.

Его ответом стало мое имя произнесенное у моих губ. Сильно прикусив мою пухлую нижнюю губу, он прекратил кружащие движения и потер взад-вперед, прямо там, где мне было нужно. Он толкался быстрее, давая мне то, в чем я нуждалась, чтобы кончить. Горячая волна разлилась по моему телу, за ней последовало острое покалывание, и я поняла, что сейчас сорвусь. Бессвязные крики срывались с моих губ, эхом разносясь по комнате, смешиваясь с его глубоким рычанием.

Я просила и умоляла, стонав его