- В тот момент я был... это... очень увлечен. Я же решил, что убью ее, еще задолго до того, как она вообще про это поняла, еще как только она ко мне в машину села.

- Вы не говорили между собой, ничего в этом роде? Девочка так и не поняла, что с ней произошло? То есть вы привели ее в бессознательное состояние и совершили с ней половой акт уже после смерти? - уточнил я.

Он поправил меня, детально описав ход изнасилования Римы. И делал преступник это настолько легко и про­сто, как будто рассказывал о процессе замены спущенного автомобильного колеса. Да, Кондро ударил ее доста­точно сильно, чтобы оглушить, после чего начал совершать половой акт. Придушил ее и все еще насиловал, когда девочка пришла в сознание и попыталась глотнуть воздуха. Тогда убийца перетащил ее к ручью и сунул головой в воду. Но когда вытащил ее голову из-под воды, Рима была все еще жива и ловила ртом воздух. Поэтому Кондро схватил булыжник размером со свой кулак и бил ее по голове, пока не забил до смерти.

Слушая все это, я старался сохранять бесстрастный вид. Но внутри меня все кипело, и я думал лишь одно: «Уж кто-кто, а этот точно заслуживает смертной казни».

Этот рассказ потрясает не только мерзостью и порочностью сотворенного Джозефом Кондро, но и тем, как он отнесся к своему деянию и к девочке. По-своему убийца был настолько же жесток и нарциссичен, как Рейдер, хотя и не получал сексуального удовлетворения при виде предсмертного ужаса своих жертв. К мукам тех, кто знал его и доверился ему, преступник был совершенно безразличен и равнодушен.

Хотя эти признания были слишком откровенными для телепередачи, мне удалось привести Кондро в состоя­ние, в котором он, как и Макгоуэн, заново пережил свое преступление. Никогда прежде убийца не описывал содеян­ное настолько детально. Очевидно, нисколько не смущенный присутствием надзирателей и телевизионщиков, Кон­дро показал свою истинную сущность, стремление получать желаемое, невзирая ни на какие последствия для окру­жающих.

В большинстве случаев убийцам-маньякам, в особенности садистам (получающим основное эмоциональное удовлетворение от причинения физических или моральных страданий беззащитным людям), нужно деперсонифи- цировать своих жертв, чтобы относиться к ним просто как к объектам. В случае Кондро это явно было не так. Он хорошо знал Риму и давно дружил и с ее отчимом, и с мамой. Видел, как она росла, и понимал, что девочка ему до­веряет. Джозеф не испытывал по отношению к ней никакого раздражения и никак не мог деперсонифицировать ее в обычном смысле этого слова. И тем не менее он решился на ее изнасилование и убийство и проделал это с оче­видной бесстрастностью и методичностью. Именно в этом состояла для меня уникальность Кондро, и именно по­этому мне нужно было разобраться в нем.

Некоторые склонные к агрессии личности тоже убивают своих знакомых и близких, но в таких случаях обычно бывают налицо отличная, по сравнению со случаем Джозефа Кондро, психодинамика и иная поведенческая карти­на преступления. Преступником, убивающим близкого человека, как правило, движут сильные субъективные чув­ства. Это могут быть, например, жажда мести в связи с предполагаемым предательством или ярость и злость, вы­званные ревностью. Это знакомо нам по делу О. Дж. Симпсона в связи с убийством его бывшей жены Николь и ее бойфренда Рональда Голдмана. В подобных случаях, как правило, имеют место поведенческие «переборы» - чрез­мерная жестокость, превышающая необходимую для причинения жертве смерти. Типичным свидетельством тако­вых являются множественные колотые раны в области шеи или груди, а также сильно поврежденное лицо. Это убийство, главной целью которого является движимое яростью наказание. Рон Голдман просто оказался в ненуж­ном месте и в нежелательное время. Единственной целью Симпсона в отношении него была нейтрализация неожи­данной угрозы. Единственной целью жестокого наказания была Николь.

В случае убийства Римы Трэкслер все было не так. Кондро не держал на нее зла. У него не было причин нака­зывать девочку или ее родителей. Он ни разу не выказал какой-либо неприязни к ней. Джозеф просто решил так поступить: момент был удобный, сделать это было просто, удовлетворение и развлечение были гарантированы. Пре­ступник решил изнасиловать ее, а сделать это было проще в отсутствие сопротивления с ее стороны. Ну а после нужно было убить, чтобы все сошло с рук. Если жертва погибнет от удушения, отлично. Если нет, есть вариант при­бить ее булыжником. Спокойствием и хладнокровием исполнения это походило на забой коров на скотобойне.

- Как вы избавлялись от тела?

Это еще один вопрос, которому я всегда придаю большое значение.

- Ну, мне нужно было поторапливаться. Я не пошел копать яму или чего-то такое, как некоторые другие убий­цы, а просто оттащил ее к большому бревну над обрывом, закинул за него и присыпал ветками папоротника. Как можно лучше замаскировал это место и уехал. Всю ее одежду я забрал с собой и выбросил в реку с моста непода­леку.

Такая небрежность в сокрытии следов преступления говорила о том, что Кондро, скорее всего, находился под воздействием наркотика или алкоголя. Из полицейских протоколов опросов его друзей и знакомых мы знали, что он говорил, что главное для убийцы - не дать возможности обнаружить труп своей жертвы. В данном случае спешка и неосторожность легко могли привести к его поимке. Ему просто очень повезло, что этого не случилось.

Об этом убийца сказал мне и сам:

- Это меня реально поразило, ведь труп же воняет, когда разлагается. А это была довольно популярная купаль­ня. Удивляюсь, что никто ее не обнаружил.

Для подавляющего большинства людей такое выглядит просто непостижимым. В своей знаменитой и неодно­значной книге «Эйхман в Иерусалиме» философ Ханна Арендт писала о «банальности зла» нацистов. Здесь, прямо передо мной, был идеальный образчик этой фразы. Я спросил Кондро:

- Итак, после убийства вы вернулись домой. И что, мать девочки действительно обращалась к вам за помо­щью?

- Нуда. Я приехал обратно к своей подружке, вовремя приехал. Она ужин готовила, а мне еще нужно было сде­лать пару дел по дому. Тут... это... наверно, в шесть вечера, уже темно было, в дверь стучат. Это была Дэнелл. Спрашивает, не заходила ли Рима к нам. Мы говорим, что нет, не заходила. Она в слезы и звонит в полицию с моего сотового. А моя тогдашняя подружка говорит мне: «Езжай с ней, проследи, чтобы с ней ничего не случилось». И мы сразу поехали еще к одним людям, она тоже их спросила, потом сели обратно в машину и поехали к дому Расти. А там, у Расти, кругом копы, дом вверх дном переворачивают. Они решили, что это он виноват в пропаже девочки.

Его близкий друг стал главным подозреваемым, что очень устраивало Кондро. Ведь в центре внимания оказал­ся не он. Хотя, наверное, полицейские оставили Джо без внимания прежде всего потому, что он помогал матери жертвы.

- А на вас они выходили, опрашивали вас?

- -Да нет, они вроде тогда вообще со мной не говорили. Они и эта репортерша, как ее, Лиза Снелл, все говорили с Расти, его в полиции допрашивали несколько раз, а он еще и детектор лжи провалил...­