- Нуда. За это меня судили, но адвокат отмазал.

А в результате как минимум две маленькие девочки лишились жизни.

13. «Это было просто удобно»

Закончив с детством и юностью Кондро, мы перешли к вопросу, который интересовал меня прежде всего: поче­му он похищал и убивал детей своих хороших знакомых? Для такого ушлого преступника это выглядело крайне рис­кованным.

С этим вопросом был связан и другой, скорее, чисто психологический: почему он выбирал жертв предподрост- кового возраста? Мое чутье подсказывало, что из-за ощущения собственной неполноценности его тянуло к жерт­вам, с которыми можно было чувствовать себя на равных. Менее серьезные проявления этого знакомы всем. К примеру, старшеклассник, который водит компанию с детьми, поскольку они, в отличие от сверстников, смотрят на него снизу вверх.

- Почему вашей целью были дети? Почему именно ребенок, а не, скажем, восемнадцатилетняя девушка? У вас было более чем достаточно времени, чтобы поразмыслить об этом. Что вы пытались получить от этого?

Ответ Кондро был ошеломляюще прост и прямолинеен:

- Я думаю, что это было просто удобно. Понимаете, дети ведь такие доверчивые и все такое, а я дружил с их семьями, ну и просто играл на их доверии.

- То есть они были, так сказать, просто легкой добычей?

- Ага, тогда это была легкая добыча.

По целому ряду психологических причин Джозеф с подросткового возраста отдавал предпочтение маленьким девочкам, и я считал, что это было прямо связано с его чувством собственной неполноценности. Однако главная причина выбора жертв предподросткового возраста заключалась в том, что они были легкой добычей. Девочка восьми или двенадцати лет не сможет сопротивляться также, как восемнадцатилетняя девушка.

Но ведь убивать он начал не сразу. И разве его не волновало то, что девочка, над которой он надругался, мо­жет рассказать об этом родителям?

- Нуда, было дело, я совратил одну, а она рассказала матери, мать на меня наехала, и... на этом всё. Мы пого­ворили, и она ушла. Я думал, что она в полицию пойдет, но нет. Она решила не заявлять.

Это признание стоит рассмотреть в увязке с рассказом Кондро о том, как он угрожал девочке двенадцати-три­надцати лет ножом на холме Соло. Тогда адвокат сумел его вытащить. Многие родители не хотят заявлять в поли­цию из страха перед оглаской факта надругательства над их ребенком и нежеланием травмировать его дачей пока­заний в открытом судебном заседании. Джозеф начал понимать «правила игры» и использовал их в собственных интересах.

- Как вы думаете, еще тогда, в детстве, можно ли было сделать что-то, что удержало бы вас от превращения в жестокого насильника? - спросил я.

Да нет, думаю, что в основном все это у нас, насильников, в генах, передается по семейной линии, так ска­зать. Еще один мой родственник сидит в другой тюрьме на другом конце страны. Тоже за педофилию. Так что я действительно считаю, что власти должны за этим внимательно присматривать, все равно как за алкоголизмом или наркоманией. Потому что это все наука, это наши гены.

Может показаться, что Кондро был в высшей степени аналитичен и благороден, рассматривая себя лишь в ка­честве части масштабной проблемы. Но, по сути, это было лишь очередной попыткой уйти отличной ответственно­сти за свои преступления. Это похоже на алкоголизм или наркоманию, это все наследственность: «Я родился на­сильником и убийцей, сделать с этим ничего не могу, так что пусть власти привлекают науку и решают, что с этим делать».

Полная ерунда. Состояние опьянения не освобождает алкоголика от ответственности за избиение жены или наезда на пешехода. Ни Кондро, ни кого-либо другого никто не заставлял насиловать и убивать, пусть даже и при наличии сильной тяги к этому. Была бы эта тяга настолько непреодолимой, он не был бы настолько озабочен наи­более «удобным» способом совершения своих преступлений и заметанием следов. Все это делалось вполне со­знательно.

Эту идею опровергла и Кортни - дочка Кондро, с которой мы побеседовали. Если бы такое поведение было обусловлено генетикой, то и она ощущала бы точно такую же потребность убивать, как отец. Однако, по словам Кортни, она никогда в жизни не испытывала ни малейшего желания причинить кому-либо вред. Она также сочла де­яния своего отца умышленными, а не вынужденными.

Я продолжил тему, задав Джозефу такой вопрос:

- Вы хотите сказать, что не вполне способны контролировать себя, что вы в определенной степени зависимы?

-Да, я очень зависим, прямо вот сейчас вынь да положь, понимаете?

- Прямо сейчас? Даже здесь? А как?

Поняв, что может вывернуться и на чем я его ловлю, он обычно начинал переиначивать сказанное:

- Ну, не знаю. Может, это и не совсем зависимость, может, это просто такая увлекающаяся натура. Ну, вы пони­маете. В тюрьме же делать нечего. Приходится сидеть и как-то проводить свой срок. И большинство людей уси­ленно наводят чистоту в своих камерах, либо обучаются, либо спортом занимаются, либо, например...

- А что делаете вы?

- Ну, я очень много занимаюсь порядком и чистотой в камере. Я точно такой же, как и все остальные. Люблю, чтобы в камере у меня было чистенько.

Прежде всего он не был ровней всем остальным заключенным. Как педофил и убийца, он находился в самом низу неофициальной тюремной иерархии. Далее, в заключении он утратил контроль над собственной жизнью и был разочарован невозможностью воплощать свои фантазии и впредь. Единственным способом хоть как-то управлять своей жизнью было выполнение обсессивно-компульсивных действий вроде уборки собственной камеры. Это бы­ла единственная область жизни, над которой у него и других заключенных оставался хоть какой-то конт- роль.

Я подумал также, что это может быть ключом к его мышлению в моменты совершения преступлений:

Вам не кажется, что в определенные моменты жизни, когда вы чувствовали, что не контролируете происходя­щее, скажем, в личной жизни или в работе, это [преступление] было единственным способом самоутвердиться, со­вершить нечто, в чем вы хозяин положения?

Он повелся и переложил ответственность за свои действия на других:

- Отчасти. Я понял, что слишком многие из моего окружения пытались меня контролировать. То есть все мои подруги хотели, чтобы я изменился, мать хотела, чтобы я изменился, отец хотел, чтобы я изменился, все друзья считали, что я должен измениться. Понимаете, я же был алкоголиком и наркоманом и измывался над всеми вокруг.

И вновь могло показаться, что Кондро что-то осознал и признаёт ответственность за свои измывательства над окружающими. Но в действительности заключенный считал, что он ни при чем. Вместо того чтобы задуматься над тем, почему все знакомые хотят, чтобы он изменился, и счесть это разумным пожеланием, Джозеф видел в этом попытки контроля извне. Чтобы избавится от этого гнета, мужчина пил и принимал наркотики, что, помимо прочего, помогало ему снять внутренние ограничения перед совершением преступлений. Это также свидетельствовало о его нарциссизме и отсутствии сострадания к кому-либо, кроме самого себя. И не только это - злоба опьяняла его. Кон­дро был переполнен злостью на окружающий мир, поэтому не испытывал сочувствия или сострадания к жертвам своих преступлений, считая подлинной жертвой себя самого.