Отважная «И-Тимад» стремилась к югу, обогнув тот туманныйберег, который бритты зовут Краем Земли. Потом она скользнула в пролив междуостровом Ушант и побережьем Британии. Дни на исходе лета стояли тихие и теплые.Поскольку погода не обещала в ближайшем будущем крутых перемен,Карим-аль-Малика решился на рискованный шаг — быстро пересечь огромноепространство воды, отделявшее их от материка.

… Теперь шхуна скользила вдоль земли, именуемой КоролевствомХристианского Льва, потом пересекла границу, отделявшую христианский мир отмусульманского Востока, и наконец вошла в тихие и теплые воды Аль-Андалус. Чтоудивительно, погода так и не испортилась. Теперь Карим направил корабль вКадикский залив, а через него — к своему родному городу Алькасаба Малика, чтона Атлантическом побережье Ифрикии, в пятидесяти милях от Танджи — их разделяллишь пролив Джубал Тарак.

Во время плавания Зейнаб как-то спросила Карима, каково егополное имя. Оказалось, что его зовут Карим-ибн-Ха-биб-аль-Малика. «Ибн-Хабиб —значит» сын Хабиба «, — объяснил он.

На корабле она училась многому — но не тому, к чему ужепривыкла в Эйре. Каждый день Карим проводил с девушками по два часа кряду,обучая их арабскому языку. Ко всеобщему удивлению, у маленькой Омы обнаружилсяредкий дар — она схватывала все мгновенно. Зейнаб же мужественно сражалась счужим и хитрым наречием и с помощью Омы наконец постигла арабский. Романский жеязык, второй, которым им предстояло овладеть, показался ей куда легче…

И вот однажды на рассвете они достигли цели плавания —Алькасабы Малики. Ветер стих совершенно, а воды были темны и спокойны.Восходящее солнце чуть золотило водную гладь и постепенно озаряло городскиестены и башни. По обе стороны гавани высились маяки. Делом смотрителей маяковбыло не только поддерживать огонь, обозначающий в ночи вход в гавань, но, вслучае надобности, натягивать между ними укрепленную на тяжелых цепях прочнуюсеть — одно из средств защиты от вторжения чужаков.

Зейнаб и Ома стояли на палубе, раскрыв от изумления рты. Онипробыли в море несколько долгих недель, но все то, что рассказывали имКарим-аль-Малика и Аллаэддин-бен-Омар, не смогло передать очарованияоткрывшегося им зрелища.

— Если Дублин — настоящий город, то это что же такое? —трепеща, пробормотала Зейнаб. Теперь она говорила по-арабски. Обе девушкибеседовали между собой преимущественно на новом языке, ведь это былединственный надежный способ им овладеть. Между собой они решили разговариватьпо-кельтски не более часа в день — и то, чтобы не забыть родной язык. Зейнабпонимала, что в гареме это будет ценно — при помощи кельтского Они смогутобщаться, не боясь посторонних ушей.

— Это прямо-таки сказочное место! — расширив от удивленияглаза, отвечала госпоже Ома. — Не думала, что мне когда-нибудь придется увидетьэдакую красоту!

— А я и не представляла, что такое существует на свете!

— подхватила Зейнаб. — Расскажи я об этом в Бен Мак-Дун, мненикто бы не поверил!

На палубу вышел Карим-аль-Малика:

— Город был основан более ста пятидесяти лет тому назадарабским воителем Каримом-ибн-Маликом из рода Умайяд, подданным дамасскогокалифа. А через шестьдесят пять лет умайяды были изгнаны из Сирии, и весь ихрод безжалостно истреблен, вырезаны были все, кроме одного принца, которомуудалось скрыться. Имя его было Абд-аль-Рахман. От него и пошел род калифа.Правители же этого города всегда были дружны с умайядами — но историей мызаймемся позднее, Зейнаб.

— И мы будем жить в этом чудесном месте? — спросила девушка,доверчиво глядя ему в лицо.

» Нынче вечером, — подумал он. — Нынче же вечером я вновьбуду обладать ею. Как долго были мы врозь…«

— Нет. У моего отца есть городской дом, но моя усадьбанеподалеку, в окрестностях. Мне там гораздо лучше, чем в душном городе.

— А нельзя ли нам с Омой осмотреть этот удивительный город?

— Когда вы отдохнете с дороги, я сам покажу вам здешниедостопримечательности. Могу представить, сколь сильно Алькасаба Малика поразилавас… Но все же в сравнении с Кордовой, где ты будешь жить, это всего лишьмаленький городишко, мой цветочек.

Зейнаб изумилась:

— Как? Кордова еще больше?

— Алькасаба Малика перед Кордовой — что оливка в сравнении сдыней.

— А что такое оливка? А дыня?

Карим громко рассмеялся — до него с опозданием дошло, чтото, что для него в порядке вещей, совершенно незнакомо этой девушке изварварской северной земли.

— Когда приедем домой, я покажу вам и то и другое, —пообещал он. — Но сперва мне нужно заняться делами на причале. Потом я долженприветствовать отца, и, пока я не прикажу подать повозку, чтобы отвезти вас комне на виллу, вы должны оставаться на борту, в каюте.

— Да, мой господин, — тихо и послушно произнесла Зейнаб.

»…Как он хорош! Как томится она по той страсти, что бросалаих в объятия друг друга. Сольются ли они нынче вечером, или он решит, что ейнепременно надо восстановить силы после долгого плавания? ..Я вовсе не устала,— возмущенно думала она. — Я хочу, чтобы он нынче же обладал мною!«Вдруг ей вголову пришла мысль, заставившая ее беспокойно поежиться.

— Ты женат, Карим-аль-Малика? Вопрос застиг его врасплох:

— Нет… — Но он тотчас же заметил тревогу в аквамариновыхочах и, словно бросаясь в ледяную воду, прибавил:

— Но отец подыщет для меня подходящую невесту тотчас жепосле того, как я преподнесу тебя калифу Кордовы. Пришло время мнеостепениться…

Зейнаб улыбнулась, показав свои чудесные, белые и ровныезубки:

— Но сейчас у тебя нет жены? Нет гарема?

— Нет. — Он занервничал.

— Вот и прекрасно! — промурлыкала она, блестя лазурью глаз.

— Рабыня Страсти, — начал он сурово, — не позволяет ниодному мужчине завладеть ее сердцем, Зейнаб. Помни: ты не принадлежишь мне, тысобственность калифа Кордовы. Я никогда не буду относиться к тебе иначе, нежелик ученице.

Она быстро отвернулась, но все же Карим успел заметить, чтов глазах девушки блеснули слезы.

— У него нет сердца, — шепнула она Оме, когда он оставил их.

— Он просто человек чести, моя госпожа, — отвечала служанка.А что еще могла она сказать, чтобы утешить госпожу? Она-то видела, каким светомначинают лучиться глаза Зейнаб при одном лишь звуке голоса Карима-аль-Малики!Бедная госпожа на ее глазах влюбляется в учителя, а не должна… У Зейнаб скапитаном нет и не может быть будущего, с грустью подумала Ома, впрочем, как иу нее самой с Аллаэддином-бен-Омаром… Девушка горестно вздохнула.