…Самаркандской Школы Учителей Страсти больше нет. Он былодним из последних учеников — тогда те, кто обучал его, были уже очень стары.Теперь ни одного из них не осталось в живых. Никто не принял из их слабеющихрук бразды правления… Человечество деградирует — наука любви больше не в чести.Большинству нет до этого никакого дела. И Учителя, понимая это, передали своисекреты всего нескольким последним ученикам — и исчезли с лица земли, словно ихникогда и не существовало…

…Никто толком не знал, откуда появились Учителя Страсти. Вшколе робко поговаривали о жрецах и жрицах какой-то древней богини любви — мол.Учителя произошли от них… Но как бы то ни было, а школы больше не существует… Аон сам — один из последних Учителей Страсти на всей земле. Едва ли есть ещечеловек шесть, но они разбросаны по всему миру. В основном они живут на ДальнемВостоке. Вот отчего Рабыни Страсти столь высоко ценятся в Аль-Андалус, вотпочему их так ничтожно мало…

Но несчастье с Лейлой и смятение в его душе, вызванное этойнепостижимой Зейнаб, красноречиво свидетельствовали, что он не может большезаниматься своим искусством. Скорее сего, ему следует осесть где-нибудь, статьпочтенным купцом… Да, когда он вышколит Зейнаб, как подобает, и преподнесет еекалифу, он женится — ведь именно этого жаждет его семья. Естественно, невестабудет непорочной. Он может поразвлечься, образовывая молодую супругу иналожниц, которых непременно заведет. Но никогда больше не возьмется он за своеремесло. Никогда больше из рук его не выйдет Рабыня Страсти.

Зейнаб смышлена, а для женщины так просто необыкновенноумна, и схватывает все на лету. Год — не более… За это время он вполне успеетобучить ее всему, что нужно, чтобы ублаготворить калифа и выжить в гареме. Онсам подарит ее Абд-аль-Рахману — и все будет кончено! Никогда больше невспомнит он об этой Зейнаб! Никогда!

Темные воды реки Лиффи ласково обтекали изящный корпус»И-Тимад «, словно руки влюбленного, нежно ласкающие тело юной девы. Корабль былвоистину прекрасен: легкий и стройный, около двух сотен футов в длину итридцать в ширину.» И-Тимад» могла принять на борт сто двадцать тонн груза.Сейчас трюмы корабля были заполнены до отказа подарками, посланными ДоналомРаем кордовскому калифу. Церемония дарения будет обставлена с потрясающейпышностью…

Кое-что из подарков было поручено Кариму купить в Ифрикии: вЭйре их было не достать ни за какие деньги. Донал Рай щедро заплатил за фрахтсудна, да еще и одарил всю команду, которая всегда обычно получала долю выручкиот продажи товара.

На борту располагалась комнатка под черепичной крышей… Тамбыл и маленький кирпичный очаг, установленный на глиняной подставке. И дажежаровня из стальных прутьев. Здесь же хранились съестные припасы: головки сыра,связки лука и чеснока, корзина яблок и мешок муки. Все это занимало полки надочагом. Над жаровней на полочке стояли два сосуда — с солью и шафраном. А вуглу в своих клетках квохтали куры и возились три жирные утки.

На корабле было три палубы. На верхней находиласькапитанская каюта. Там все было аскетически просто: койка, стол, несколькостульев, маленькая дверь и одно окошко, которое можно закрывать на ночь или жев непогоду.

Подле капитанской каюты на палубе был небольшой навес, подкоторым стояло несколько стульев — там женщины могли дышать свежим воздухом, небоясь посторонних глаз. В хорошую погоду они с радостью покидали тесную каюту…

На другой же палубе было царство матросов. Там они на ночьподвешивали свои веревочные гамаки. Здесь же стоял длинный стол, за которымкоманда обычно обедала. Как правило, Аллаэддин-бен-Омар спал в капитанскойкаюте, но во время этого необычного рейса и капитан, и первый помощникпроводили ночи вместе с командой, уступив единственную более или менеекомфортабельную каюту дамам, к тому же те ночью были под надежной охраной.

Карим-аль-Малика заранее решил, что на корабле не место длязанятий искусством любви. До тех пор пока Зейнаб и Ома надежно отделены отматросов, а те понимают, что собственность калифа под надежной охранойкапитана, проблем возникнуть не должно. Ведь женщина — нежеланный пассажир насудне…

Перед дальней дорогой девушки пошли в баню искупаться, апосле старая Эрда, обливаясь непритворными слезами, долго махала им напрощание.

— Что за дивное будущее у вас, мои курочки! — рыдала она. —О, чего бы я ни отдала, чтобы вновь стать юной или хотя бы зрелой, в самомсоку…

— Я уже немолод, — услышав ее причитания, заметил Донал Рай.— Но, как ни силюсь, не могу припомнить тебя ни юной, ни даже зрелой, мояверная Эрда.

Старуха мрачно зыркнула на господина и, в последний разпростившись с девушками, сказала:

— Да сохранит вас Господь, цыплятки мои, и да пошлет вамНебо счастливую судьбу! — и поспешила прочь, бормоча под нос что-то о тяжкойдоле и жестоком хозяине…

— Я отослал бы тебя вместе с ними, если бы только ты моглапережить разлуку со мной, — бросил Донал Рай ей вслед.

— Она чересчур стара для крутых перемен в жизни, — сказалаЗейнаб. — Будь она хоть чуточку моложе, я просила бы тебя отпустить ее с нами.Никто в жизни не относился к нам с такой добротой, Донал Рай, может быть, крометебя.

— Хм-м-м… — Хозяин даже слегка покраснел. — Учти, в тебеменя привлекла лишь твоя несравненная красота. Будь ты не столь прекрасна, ябыстренько сбыл бы тебя с рук какому-нибудь викингу. Крепко-накрепко запомни,Зейнаб: не верь никому, кроме себя самой и собственных предчувствий. И неосрами меня перед калифом! Ты станешь несравненной Рабыней Страсти — и милостиАбд-аль-Рахмана ко мне, недостойному, будут бесконечны. Помни это!

— Я запомню это, Донал Рай, — пообещала девушка. И, преждечем выскользнуть из комнаты в сопровождении Омы, стремительно поцеловала его вщеку.

Донал Рай изумленно дотронулся до того места, которогокоснулись нежные губки, но переборол себя и тотчас же деловито обратился кКариму-аль-Малнке:

— У тебя довольно золота, чтобы купить лошадей и верблюдов,а также чтобы одеть девушку как принцессу. Она не должна явиться пред очикалифа в нищенских лохмотьях — нет, дева должна выглядеть как богатая и благороднаяневеста. Конечно, того, что я дал тебе, сын лучшего моего друга, недостаточно,чтобы Отблагодарить за то, что ты делаешь для меня, но учти: теперь я в долгуперед тобою, Карим-аль-Малика. Ты знаешь, я человек благодарный… А пока… Дабудет море милостивым к тебе, и пусть ветры побыстрее принесут твой корабль кродным берегам! Мужчины пожали друг другу руки и расстались. «И-Тимад» покинулагавань Дублина на заре, легко скользя из устья Лиффи прямо в открытое море, гдешхуну подхватили легкие волны, и свежий ветер тотчас же наполнил расшитыезолотом паруса. Некоторое время вдали еще можно было различить туманные скалыЭйре. Поблизости не было судов — моряки опасались шторма и морских змеев. Все,пожалуй, кроме бесстрашных викингов. Мавры же оставались в душе жителямипустыни и не жаловали дальних плаваний.