на реминисценции стихотворения Блока «Гармоника, гармоника!» (1907):Гармоника, гармоника!Эй, пой, визжи и жги!Эй, жёлтенькие лютики,Весенние цветки!

«Жил на свете был Лимонов…»

«Видел тени Украины / ездил в хутор на телеге / спал в руках студентки Нины / где-то в Сумах на ночлеге». Эта ситуация встречается не раз в стихотворениях, эссе и прозе Лимонова. См. комментарии к стихотворению «Утекло у жизни многих нас…» (том II).

«Тысячу раз прославленные полянки. где…»

«Лев Толстой в белой полотняности зачем-то / косит красоту». Лев Николаевич Толстой (1828–1910) – русский писатель, один из самых известных и востребованных писателей во всём мире. Но для Эдуарда Лимонова – это ещё один «священный монстр», с которым надо бороться. В одноимённой книге он опубликовал эссе «Лев Толстой: писатель для хрестоматий» (Пушкин, как помните, и вовсе «поэт для календарей»), в котором было: «Лев Толстой остался в памяти народной прежде всего как большой чудак. Пашущий барин, непротивленец злу насилием, писатель, которого церковь подвергла “анафеме”, как густобородый, седобородый, обильнобородый старичок, возможно, не совсем в здравом уме. ‹…› “Война и мир” большая халтура, задуманная как эпопея о Брежневе “Малая земля”, или как она там называлась. Интересно, что написана “Война и мир” примерно в тот же период, когда Достоевский объявил Пушкина национальным гением. Нужно было иметь национального гения, положение цветущей империи обязывало, и необходимо было иметь национальную фреску, эпопею. Как героически мы защищались от французского нашествия. Добавив модного тогда (но самую чуть-чуть, малость) натурализма – светские господа у Толстого говорят по-французски, Толстой, с божьей помощью, приступил. И слепил халтуру, такую же халтуру. ‹…› Благодаря объёмным своим произведениям Лев Николаевич стал литератором тяжёлого веса, что-то вроде Царь-пушки и Царь-колокола. Вот ему и поклонялись. Ездили и генералы и сановники. Авось чего скажет. И он всем что-нибудь говорил».

«Приезжает Гаршин и стоит глядит». Всеволод Михайлович Гаршин (1855–1888) – русский писатель, поэт, художественный критик. Для Лимонова этот писатель в первую очередь возникает как один из «постояльцев» харьковской психиатрической лечебницы. В интервью Сергею Шаргунову («Пока солдат жив», 18 марта 2020 года) он проговаривал: «…я лежал, извините за выражение, в сумасшедшем доме, в знаменитой Сабурке, в харьковском психоневрологическом институте – и Хлебников там лежал, и Врубель, и Гаршин там лежал, и кого там только не было, коммунист-боевик Артём там скрывался – почему-то я считал, что в этом ряду, хотя ничего к этому времени не создал, 18 лет мне было. Но я почему-то был абсолютно уверен, что мне самое место с этими людьми. Какое-то количество лет тому назад вдруг обнаружил с юмором в интернете сообщение, что харьковский психоневрологический институт создал свой музей, где есть и я среди всех этих людей. Я подумал, что не так плохо прожил, пока дело идёт хорошо».

«Уезжаю я Димка и прощай…»

Здесь и далее, вероятно, под «Димкой» подразумевается Дмитрий Петрович Савицкий (1944–2019) – писатель, поэт, ведущий передачи «49 минут джаза» на радио «Свобода». Упомянут также в идиллии «Золотой век» и в «Автопортрете с Еленой» (том I).

«У нас есть прошлое…»

Под стихотворением стоит дата: 30.09. – 02.10.1974 г., Вена.

«Отец родился в городе Боброве / У нас Россия есть. Воронежские крови». Отец Лимонова – Вениамин Иванович Савенко – родом из города Бобров Воронежской области. См. об этом комментарии к стихотворению «Вот ты и пыли себе…» (том I).

«У нас кольцовские преемственные связи…». Алексей Васильевич Кольцов (1809–1842) – русский крестьянский поэт, уроженец Воронежа.

«Мы может молодцы такие же как Разин…». Степан Тимофеевич Разин (1630–1671) – донской казак, предводитель восстания 1670–1671 годов, крупнейшего в истории допетровской России. Встречается также в стихотворении «Меня интересовали Ленин и Пугачёв…» См. о нём комментарии к «Автопортрету с Еленой» (том I).

«Готический Святого Стефана собор…»

Под стихотворением стоит дата: 30.09. – 02.10.1974 г., Вена.

Готический собор Святого Стефана – католический собор, национальный символ Австрии и символ города Вены. Расположен на площади Святого Стефана (Штефансплатц).

Денизгассе (Denizgasse) – улица в центре Вены.

«За холодами придут холода…»

«Генрих и Кира? Дима. Дорон?». Генрих Вениаминович Сапгир (1928–1999) – поэт, один из друзей московского периода. Часто встречается в текстах Лимонова. Подробнее о нём см. комментарии к идиллии «Золотой век» и «Автопортрету с Еленой» (том I). Кира Александровна Сапгир (1937–2022) – его жена, писательница, мемуаристка. Кирилл Дорон – художник, один из приятелей Лимонова. Получил художественное образование в МГПИ им. В. И. Ленина. Принимал участие в выставках неподцензурных художников. Оформлял детские книги. В 1982 году эмигрировал в США.

«Мир – дерьмо. Народа мы не знаем…»

«И сидим среди десятка русских / Грязный итальянский дом / Ходим восхищённо в этих узких / Комнатах холодных в нём». В эссе «Римские каникулы» из книги «Дети гламурного рая» Лимонов так описывает этот период: «В Риме я жил только раз. Зимой 1975-го Рим был ледяной. Мы страдали от холода и голода. Комнату за вокзалом Термини нашел нам Толстовский фонд, занимавшийся помощью русским за границей. Комната стоила 60 тысяч лир – половину нашего пособия. Наши два тела, мое и Елены, присоединились к еще одиннадцати телам, обитавшим в этом склепе. Трое были рабочие-абиссинцы с консервного завода, трое – семья Изи Краснова, репатрианты из Израиля, и пятеро – еврейская семья: родители, бабушка и дети. В комнатах, которые сдавала нам синьора Франческа, не было центрального отопления, отапливались мы керосиновыми обогревателями. Свой драгоценный телефон синьора Франческа закрывала на висячий замок. В общем – страшная нищета. Истратив за полмесяца большую часть денег на керосин, мы перестали отапливать комнату. Просто валили на себя все имеющиеся у нас одежды и засыпали, прижавшись друг к другу. О мясе мы не могли и мечтать. Несколько раз в неделю я отправлялся на римский базар, где закупал овощи и оливковое масло. На такой диете мы были злые. Елена вообще отказывалась вставать. Она спала и плакала».

«Рим. Тоска. На вилле мы Боргезэ». Вилла Боргезе скорее является оммажем Генри Миллеру и его роману «Тропик Рака», который начинается небольшим абзацем: «Я живу на вилле Боргезе. Кругом – ни соринки, все стулья на местах. Мы здесь одни, и мы – мертвецы».

«Огни горят образования…»

«Дыряв фанерный Колизей». В эссе «Фоменко/Носовский: великая ревизия истории» из книги «Священные монстры» Лимонов писал об этой «дырявости» и «фанерности»: «Я верю в то, что история короче. Я верю в то, что Христос младше на тысячу лет. Я верю даже в то, что Рим по своему стратегическому положению (вдали от моря, еле судоходный Тибр) не мог быть Вечным городом. Когда я жил в Риме зимой 1974/75 года, я обратил внимание на то, что античные храмы и постройки и старый Колизей выглядят подозрительно молодыми. Прогуливаясь по Риму, я не мог отделаться от этой мысли».

«Скотина гадина Россия…»

«Боян бо вещий нехотяще / Края откроет старых губ…» – реминисценция «Слова о полку Игореве»: «Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мысию по древу, серым волком по земли, шизым орлом под облакы».

«Выпить что ли? Здесь не пьют…»

«Мне Алейников приятель / Ворошилов был мой друг». Владимир Дмитриевич Алейников (р. 1946) – поэт, прозаик, мемуарист, художник, один из основателей СМОГа. Также упоминается в стихотворениях Лимонова «Эх Андрюша Лозин – деньги ничего…» из «Седьмого сборника», «Эпоха бессознания», «И все провинциальные поэты» из сборника «Мой отрицательный герой» и идиллии «Золотой век». Игорь Васильевич Ворошилов (1939–1989) – художник, представитель неофициального искусства. Также писал стихи и прозу. Ему посвящено стихотворение Лимонова «Где этот Игорь шляется?» из сборника «Прощание с Россией» («Седьмой сборник»), он упомянут в стихотворении «Эх Андрюша Лозин – деньги ничего…» из того же сборника, в стихотворении «Эпоха бессознания» из сборника «Мой отрицательный герой» и идиллии «Золотой век». В «Книге мёртвых» Ворошилову посвящён очерк «Лабардан».

«В Тибр мутный окунись». Как известно, Лимонов старался войти в любое водное пространство. Об этом написана «Книга воды». Там он среди прочего рассказывает и про эту реку: «Прославленный именами Ромула и Рема, он оказался просто какой-то гнилой узкой щелью. Такое впечатление, что он остался в состоянии постоянного отлива. Склизкая и вонючая щель была окружена парапетами ‹…› Заглядывая в вонючие глубины, я сокрушённо качал головой. Почему так далеко опустилась вода? Почему ее так мало? Зачем Вечный город построили далеко от моря на тухлой реке? ‹…› В некоторых местах он выглядел спокойнее и респектабельнее, чем у нашей