Антон вздохнул и отправился на свой этаж. Результаты ночи были неутешительными: подозреваемая сбежала, а в мозаике преступления появился ещё один загадочный паззл: импозантный седой джентльмен. Вопросы гудели в голове Антона беспорядочным роем, но отвечать на них не было уже никаких сил.

«Всё, амба, как говорит Болтухин. Спать! Полцарства за час в кровати. А завтра ещё посмотрим, у кого будет грудь в крестах». Про «голову в кустах» думать Антону в этот рассветный ленивый час, который на Востоке называют часом Кота, совсем, совсем не хотелось…

Болтухин явился в номер позже положенного, в восемь тридцать и на этот раз деликатно постучался. Антон, освежённый коротким сном, уже бодрствовал и с удовольствием растирался махровым полотенцем после контрастного душа. Вид у лейтенанта был до крайности виноватый и какой-то потрёпанный.

— Кэп, — сказал он, глядя себе под ноги, — Случились обстоятельства непреодолимой силы. Эта лахудра мой телефон спёрла. И, вообще, кэп, я разочаровался в женщинах.

— Что так? — поинтересовался Антон, натягивая свежую, хрустящую от чистоты, майку.

— У них потребности, кэп, исключительно материальные, — шумно вздохнул Болтухин. — Я ей Басё читал, а она…

— Что читал? — не расслышал Антон.

— Мацуо Басё, — промямлил лейтенант. — Поэт японский.

— Ну-ка, продекламируй, — заинтересовался Антон. — Интересно, чем развлекают сейчас современных девушек.

— Стихи, конечно, на любителя, — замялся Болтухин. — Ну, вот, например, про ворона:

— Это всё? — спросил Антон после некоторого ожидания.

— Классическое хокку пишется трёхстишием. Оно совершенно во всех отношениях, и в нём нет ничего лишнего, — с воодушевлением пояснил Болтухин. — Вот, скажем:

— Действительно, ничего лишнего, — признал Антон. — Скажи, лейтенант, а она только телефон умыкнула?

— Ещё триста рублей и зонтик, — вздохнул лейтенант.

— Ну, за старину Басё это недорого, — заверил Антон. — А у нас тоже неприятности: сбежала наша симпатичная девушка. Прямо из-под носа сбежала.

— Сплоховал, значит, ботаник, — оживился лейтенант, возвращаясь в прозу рабочих будней. — Говорил я, кэп, надо было послать с ней человека опытного.

— Это не того, которого девица обнесла прошлой ночью?

— Неудачи только укрепляют дух самурая, — с унылым пафосом произнёс Болтухин. — Кэп, а у вас пожрать есть что-нибудь?

Антон заказал кофе и неизменные бутерброды в номер.

— Как мы теперь будем созваниваться, лейтенант? Телефон то тю-тю.

— К вечеру восстановлю симку, — пообещал Болтухин. — А с ребятами у меня связь есть.

Лейтенант извлёк из кармана джинсов портативную рацию. Она немедленно ожила, и в номере раздался трескучий голос:

— Аллё, Болт, ответь Карагоду.

— Болт на связи, — немедленно отозвался лейтенант. — Где у нас закипело?

— Чухонец звонил Гройсману. Сказал, что взял свои семь монет. Похоже, будет вставать на лыжи.

— Погоди, ты же говорил, что чухонец не выходил из «Зеркала».

— В том то и кино, Болт. Падлой буду, мы с Тихим его всю ночь пасли. Только что прокрутили запись с камеры. Нет там никакого Батона. Может, он нам «буратино» включил?

Болтухин дал отбой и убрал рацию в карман.

— Что значит, «буратино»? — спросил Антон, внимательно слушавший разговор.

— Вы в детстве «Золотой ключик» читали, кэп, про потайную дверцу?

— Думаешь, с чёрного хода вышел, — не столько спросил, сколько констатировал Антон. — Вполне возможно. Канарский в «Старом зеркале» клиент постоянный. При его-то обаянии, наверняка, обзавёлся нужным знакомым или знакомой. Вот и провели его чёрным ходом.

— Тогда и вернулся он таким же манером, — подхватил лейтенант.

— Верно, Кирилл, верно, — покивал Антон. — Похоже, и здесь развели нас, как кроликов.

— А может, тряхануть Батона прямо в номере? Провести, так сказать, экспроприацию? — предложил лейтенант. — А что, монеты-то у него уже на кармане. Эх, жаль ствола у меня с собой нету.

— У Канарского на кармане, как вы изволили выразиться, товарищ лейтенант, не только монеты, но и финский паспорт. Одно дело, если бы мы взяли Батона в момент сделки с поличным. И совсем другое, вламываться в номер иностранного гражданина и учинять обыск. На такой фортель нам ордера не дадут.

— Что же делать, кэп? — в голосе лейтенанта звучало отчаяние.

— Пока, ничего, — пожал плечами Антон. — Взять Батона мы сможем только на таможне при досмотре. Да и то, не самого гражданина Мякинена, а незаконно вывозимые им монеты.

— А как же продавец?! — воскликнул Болтухин. — Клад? Убийство? Неужели, висяк?! Я этого не переживу, кэп!

— Поступишь, как истинный самурай? Сделаешь себе харакири? — с горькой иронией спросил Антон.

Болтухин задумчиво почесал живот, отчего череп на футболке зловеще оскалился.

— Харакири не харакири, но нужно же что-то делать, — сказал он, задумчиво.

— Верно, лейтенант, — усмехнулся Антон. — Настоящий самурай не должен предаваться унынию. К тому же, есть у меня одна мыслишка.

В дверь номера постучали: девушка в ослепительном переднике и с не менее ослепительной улыбкой на лице вкатила сервировочный столик с дымящимся кофе и горкой горячих бутербродов на серебряном блюде. Девушка сделала изящный книксен и выставила заказ на журнальный столик. Лейтенант неуклюже присел в ответном книксене и проводил ладную фигурку зачарованным взглядом до самой двери. Похоже, сердечная рана, нанесённая ему прошлой ночью, стремительно рубцевалась.

Антон сделал приглашающий жест, и они с лейтенантом приступили к торопливому завтраку. За четверть часа, пока продолжалась трапеза, Антон изложил свою «мыслишку», и лейтенант заметно повеселел.

— Вот это да, кэп! — восклицал он, обжигаясь горячим кофе. — Как же я сам не дотумкал?! Теперь, мы натянем сову на глобус!

Он вытер руки о салфетку и вытащил из кармана рацию. Нужно было дать новые вводные Гному, Тихому и Карагоду.

Рация ожила снова ровно в девять утра.

— Болт, это Гном, — проскрипело в эфире. — Канарский заказал по телефону билет на вечерний рейс «Принцессы Анастасии». Отплытие 19.30.

— Принято, Гном, — немедленно отозвался Болтухин. — Приготовим Батону прощальный марш.

— Нам нужно подъехать в порт загодя, — сказал Антон, когда умолкли эфирные трески. — Помнишь, у Канарского на таможне свой человечек? Надо бы присмотреться на месте, что к чему.