– Когда вы легли спать?

– Кажется, около одиннадцати.

– По вашим наблюдениям, кто-нибудь проявлял особую неприязнь к профессору Ледюку?

– Он был не из самых популярных преподавателей, – сказал Натаниэль. – Но его уважали.

– Уважали или боялись?

Натаниэль молчал.

– А вы? Что чувствовали вы?

– Я его уважал.

– За что?

– Я… Я…

– Вы его боялись, верно? – тихо спросила она.

– Нет! Я был благодарен за то, что он меня выбрал.

Лакост кивнула. Возможно, это правда. Если Герцог стал его наставником, то другие кадеты, вероятно, оставили парня в покое. Но Ледюк, конечно же, знал, что в свое время он отказал в приеме этому пареньку, а коммандер Гамаш собственной властью изменил его решение.

Не поэтому ли Ледюк пригласил его? Потому что Гамаш отдал ему предпочтение? Ледюк хотел изгадить все, что заслужило особое внимание коммандера?

– Пожалуйста, соберите вещи, необходимые для того, чтобы несколько ночей провести в другом месте, – сказала Лакост, вставая. – И возьмите с собой карту.

Натаниэль тоже поднялся:

– Что? Почему?

– Вас учили оспаривать приказы?

– Нет.

– Тогда, пожалуйста, делайте то, что я сказала.

– Она где-то здесь, – сказала Амелия.

Сначала агент Квебекской полиции, а теперь и она сама обшаривала комнату под наблюдением Жана Ги Бовуара.

Это не заняло много времени. В комнате было мало мебели. Кровать, письменный стол. Комод с ящиками и небольшой шкаф, в котором висела форма академии.

Ящики комода были пусты, кроме одного, – там лежали носки, трусики, бюстгальтеры.

Зато здесь было много книг. Они стояли на полках над столом, на полу, у стен. Амелия сама сделала полки из кирпичей и старых досок.

Она открывала каждую книгу, встряхивала ее. Но изнутри ничего не вылетало.

– Хватит, – сказал Бовуар. – Карты здесь нет.

Он показал ей на кровать, и она села. Бовуар подтащил стул поближе, сел, наклонился к Амелии и тихо спросил:

– Так где же она?

– Не знаю.

Девушка казалась искренне взволнованной.

Бовуару не нравилось то, что он видел, глядя на Амелию Шоке, однако он не мог не признать, что с самого начала занятий кадет Шоке никогда не притворялась кем-то другим.

Это бодрило и тревожило одновременно.

Но это вовсе не означало, что она не способна лгать.

– Вы отдали карту профессору Ледюку?

– Что? – удивилась Амелия. – Нет, конечно нет. С какой стати?

– Когда вы видели ее в последний раз? – спросил Бовуар.

– Не знаю.

– Постарайтесь вспомнить, кадет.

До сих пор этот симпатичный преподаватель никем другим для нее и не был. Просто преподавателем. Он читал курс «Оперативная работа на месте преступления и ее методы». Еще Амелии было известно, что он заместитель коммандера Гамаша, второе лицо в академии.

И его зять. Она узнала это, когда увидела фотографию в доме коммандера. И хранила тайну, чтобы воспользоваться ею в moment juste[38].

Но Амелия никогда не думала о нем как о полноценном инспекторе отдела по расследованию убийств и одном из старших офицеров Квебекской полиции. Она даже не знала о нем ничего такого.

До этого момента.

На ее глазах преподаватель превратился в важного инспектора.

Амелия покачала головой и всплеснула руками от отчаяния:

– Я не знаю, где она.

– Профессор Ледюк просил вас прислуживать ему, – сказал Бовуар.

– Он не просил, – возразила она. – Он приказал. И никогда не называл это «прислуживать». Это была честь, возможность.

– А вы тоже так на это смотрели?

– У меня и выбора-то особого не было. Я просто делала, что мне говорили.

– Непохоже, чтобы он вам нравился.

– Мне никто не нравится, – сказала Амелия.

– Вы испытывали к нему неприязнь?

– Я ни к кому не испытываю неприязни.

– Правда? – спросил он. – Вы выше человеческих слабостей?

– Послушайте, я здесь для того, чтобы научиться быть агентом Квебекской полиции. А не заводить дружбу.

– Вы знаете, что вам много лет придется работать с теми, с кем вы сейчас учитесь? Может, вам стоит научиться дружить с ними. И даже проявлять неприязнь.

– Да, сэр.

Бовуар посмотрел на нее и увидел в ее глазах ум. И если не страх, то озабоченность.

Он знал, что у нее есть причины для беспокойства. Также как и для опасений.

Ее карта пропала. Либо она отдала ее убитому, либо кто-то взял карту у нее и подложил в ящик к Ледюку. В любом случае внимание фокусировалось на ней. Кадет Шоке оказалась в перекрестье прицела. Бовуар понимал это. И конечно, она тоже понимала.

– Соберите, пожалуйста, какие-нибудь вещи. Несколько ночей вы будете ночевать не здесь. Агент проводит вас.

– Зачем? Из-за карты?

Это был вопрос вдогонку, но ответа Амелия не получила.

– Можно войти? – спросила Лакост, стукнув один раз и открыв дверь. – Вы уже встретились с мэром и шефом полиции?

Гамаш встал из-за стола и пригласил ее сесть в кресло у дивана, а сам занял другое.

– Oui. Бедняга. Я ему сочувствую. В последние месяцы я пытался вернуть доверие мэра. И наконец на последнем городском собрании, невзирая на доводы советников, он одобрил волонтерскую программу с академией, а тут такое случилось.

– Но академия и город никак не связаны, – сказала Лакост.

– Нет, но академия предстает в очень плохом свете, ты так не считаешь? Убили одного из наших преподавателей! Разве теперь люди поверят мэру, что для детей здесь безопасно и они могут использовать наш бассейн или хоккейную площадку?

– Понимаю, – сказала она.

Было ясно, что Гамаш искренне расстроен. Но, как подозревала Лакост, отнюдь не тем, что произошло жестокое убийство одного из коллег. Его печалило, что этот хороший человек, нынешний мэр, и дети района ущемлены в своих правах, и опять Сержем Ледюком.

– Шеф полиции настроен более оптимистически, – сказал Гамаш. – Предлагает помощь.

Изабель Лакост разгладила стрелочки на брюках, потом посмотрела на бывшего шефа:

– Я даже не представляла, что тут такое враждебное окружение, patron.