синхронной системы, в которой частично налагаются друг на друга оппозиции: боги — смертные, боги — асуры, — находит свое объяснение в диахроническом плане, подобное же переплетение диахронии и синхронии является, как известно, неотъемлемой чертой мифопоэтического сознания.

Если среди богов существовали посредники, осуществлявшие связь между миром богов и миром людей — Агни и Сома (кстати, оба они были по происхождению дэвами-асурами), то посредники между этими двумя мирами существовали и с другой стороны — среди людей таковыми считались поэты-риши (rsi-), мудрецы и носители священного знания. Реально в обществе ариев риши были брахманами, принадлежавшими к одному из жреческих родов, которые традицонно признавалась создателями и хранителями гимнов наиболее древней части РВ, так называемых “фамильных” мандал[323]. В картине мира ведийского ария эта группа людей занимала совершенно особое место. Для того, чтобы его себе уяснить, необходимо затронуть вопрос о том, как представляли себе в то время природу знания.

РВ принадлежит к жанру вед, а само слово véda- означает “священное знание” (ср. русск. ведать, ведун, ведунья). Веды относятся к традиции шрути — божественному откровению в противоположность смрити — знанию, восходящему к отдельным авторитетам. В самой РВ слово véda- встречается лишь один раз в поздней мандале (VIII, 19, 5), для обозначения же знания широко употреблялось слово dhî- f. — корневое существительное от глагола dhî-, исконное значение которого было “видеть внутренним взором”, “видеть мысленно”[324]. В своем исследовании этого понятия Я. Гонда развивает следующие мысли[325]. Знание имело визуальную природу, и боги (deväh), связанные со светом (div-ldyu- “светить”) считались всеведущими. “Узнать” означало “увидеть божественную истину”. Этой способностью обладали вдохновенные риши, наделенные dhî-, Dhî-, как определяет это понятие Гонда, представляет собой способность охватить мыслью все вещи, причины и связи, как они есть, внезапно “увидеть” истину и осознать влияние божественных сил на человека[326]. Истина сакральна и сокрыта от людских взоров. Только владение dhî- дает возможность риши соприкоснуться с областью непроявленного и совершить прорыв в сферу богов. Таким образом риши, будучи dhîra- “обладающим dhî-”, “мудрым”, уже на первом этапе процесса познания становится посредником между миром богов и миром людей. То, что ему открывается, — это статичная картина, трансцендентное знание вневременного характера.

Риши, таким образом, не создавал сам истину, а получал ее от божества, которое вкладывало ее в сердце риши (manas-, hrd-). Именно этот божественный акт и делал риши вдохновенным (vîpra-), давал ему силу сочинять гимны богам, тем самым поддерживая и усиливая их и способствуя нормальному функционированию закона рита[327]. В результате благодаря dhî- риши с его поэтическим даром оказывался включенным в круговой обмен дарами между богами и людьми. Циклический характер этого процесса выражен во многих стихах РВ, например, VI, 47, 10:

О Индра, помилуй, пожелай мне жизни!

Отточи молитву, словно лезвие из металла!

Когда я, преданный тебе, что-нибудь здесь говорю,

Наслаждайся этим! Сделай меня любимцев богов!

Индру призывают сначала отточить молитву, или силу видения (dhî-), а потом наслаждаться этой молитвой, в ответ на что риши должен стать любимцем богов. С такого рода призывами риши обращаются ко многим богам, но особенно часто к Соме, который обострял и усиливал силу поэтического видения и которого самого нередко называют провидцем и поэтом.

Слово dhî- объединяет в себе значения, передающие разные этапы овладения истиной. Это и сила внутреннего видения, и познание, и их результат — молитва, поэтическое произведение. “Увидев” истину, риши должен “перевести” ее, по выражению Гонды, в словесную форму с тем, чтобы сделать ее доступной другим людям. И в этой своей функции риши тоже служит посредником между богами и людьми. Эта словесная форма целиком подчинена требованиям традиции, или канона, — на языке же самих риши это называется творчеством древних, или прежних, риши — ощущение преемственности поколений было очень живым в сознании риши и общества того времени. Осознавая себя лишь звеном в цепи древних риши, уходящих в незапамятные времена и смешивающихся то с питарами, то с полубогами (это совпадает, например, в понятии Ангирасов), риши времен РВ должны были передавать истину последующим поколениям. Так, например, когда риши Вишвамитра напомнил рекам о подвиге Индры, который убил Вритру и выпустил течь воды, то реки ему сказали: “Не забывай этой речи, о певец, чтобы услышали от тебя будущие поколения!”

Поэтическая интуиция риши считалась наследственной. Так, например, автор гимна IV, 4 говорит о себе: “Благодаря (своему) родству я умею мощно разить словами, это мне перешло от отца Готамы” (стих 11).

Оппозиция “прежних” и “теперешних” риши была очень существенна для РВ. Истина была некогда открыта божеством древним риши, которые облекли ее в нужные слова и, создав хвалебный гимн божеству, завоевали его расположение и получили большую награду. В сознании риши времен РВ это трактуется как прецедент, который надо воспроизвести здесь и сейчас для того, чтобы снова получить награду от божества, как это удавалось предкам. Отсюда и объясняются те особенности “новой” песни, с помощью которой риши РВ почитал божество[328]. Нередко в гимнах проскальзывают упоминания, что автор создал свою “новую” песню подобно Ангирасам, Бхригу и другим предкам. Противоречия между новым и старым содержанием гимна не было в сознании риши. Ср., например, следующее высказывание: “Я украшаю песни в стиле Канвы с помощью прежнего произведения, благодаря которому Индра обрел мужество” (VIII, 6, 11).

Индивидуальное начало в творчестве поэтов не представлялось важным (творчество было, по-видимому, в значительной степени коллективным). Важно было только высказывание однажды открывшейся истины при каждом новом контакте с божеством. Высказыванию же истины в древнеиндийской культуре, начиная с РВ, всегда придавалось магическое значение и за ним признавали креативную силу. По Б. Шлерату, в таком высказывании заключалась основная цель гимна, автор которого должен был употреблять “истинные” выражения и слова для того, чтобы его гимн соответствовал закону рита[329]. В этом процессе мысль, слово и дело (понятия, принадлежащие индоевропейской концепции) оказываются неизбежно связанными между собой. Такая интерпретация включает также создание гимна в общий кругооборот даров между адептом и божеством.

Речь в РВ (имеется в виду метрическая речь гимнов) была священна. Ее персонифицирует богиня Вач (Vac- от глагола vac- “говорить”, т.е. речь, естественно, могла быть только устной), которая в мифологической системе этого памятника ставилась выше всех богов, как явствует из гимна-самовосхваления Речи X, 125. Подобное место Вач явно “идеологично”, поскольку никакие мифы с этим абстрактным божеством не были связаны, и имя