четко прослеживается изоморфизм разных сфер: тело человека — космос — ритуал — человеческий социум, и стержнем, на котором держится вся эта система эквивалентностей, является космогонический акт.

В связи с антропоморфным вариантом происхождения вселенной нельзя не упомянуть гипотезу Кёйпера, основывающуюся на широком ведийском материале, о параллелизме между зачатием и эмбриональным развитием человека, с одной стороны, и космогоническим мифом, с другой. “В конечном счете этот миф, — говорит Кёйпер, — следует признать макрокосмической проекцией эмбриогонии”[311].

Отмечалось, что в традиционных культурах устного типа природному и культурному окружению человека придавался знаковый характер и все эти разные знаковые системы объединялись в одну всеобъемлющую систему, в которой таким образом возможно было переключение кодов, чем достигалась надежность в хранении информации[312].

Жертвоприношение, с одной стороны, отождествлявшееся с актом сотворения вселенной, с другой, может репрезентировать явления, относящиеся к социальной жизни человека. Примером этого может служить война — а арии вели непрерывные захватнические войны против местных племен, которых называли даса или дасью (слова одновременно обозначавшие демонов). Войне придавалось религиозное значение, и она находилась в полном соответствии с законом рита. Считалось, что врагов убивает бог — прежде всего Индра, и поверженные враги представлялись как жертва, принесенная этому богу. Вот как при описании битвы десяти царей изображается поверженный враг: “(Жертвенным) животным лежал тот, кто мнил себя мудрым” VII, 18, 8.

Как жертвоприношение воспринимался ведийцами и похоронный обряд. Когда тело умершего клали на погребальный костер, считалось, что оно приносится в жертву богу Агни, который должен передать его своим пламенем на высшее небо, так же, как он передает богам обычные жертвы. В гимне погребальному костру поэт обращается к Агни с такими словами: “Отошли снова к отцам, о Агни, (того), кто пожертвовал тебе (и) странствует по своему усмотрению” X, 16, 5.

Подобные отождествления составляют характерную особенность мифопоэтического сознания. При этом, однако, надо помнить, что здесь всегда действует одно важное ограничение. “Существенно, реально лишь то, что сакрализовано (сакрально отмечено), а сакрализовано лишь то, что составляет часть Космоса, выводимо из него, причастно к нему”[313].

Упорядоченному дуальному миру соответствуют два класса персонажей: боги и люди (devâ- или amrta-, — martya-). Основное название бога связано с понятием света — существительное devà- произведено от глагольного корня div-/dyu- “сверкать”, “сиять” (ср. dyâuh “небо”, “день”; diva “днем”). Боги противопоставлены людям как бессмертные — смертным (корень mar- “умирать”). За пределами этой дихотомии находились даса/дасью (dàsa-/dâsyu-), воплощавшие в себе образ всеобщего врага — этими словами обозначались как представители туземных племен, не поклонявшихся арийским богам, так и демоны. В пределах же земного мира различаются мир живых существ и неживой мир (jagat— sthâtâr-, букв. “подвижное” — “стоящее”). При этом среди живых существ человек особо не выделяется, различаются двуногие и четвероногие “dvipâd — сâtuspad).

Между богами и их адептами существовали отношения кругового обмена дарами, напоминавшего потлатч — типичная черта социальной структуры архаичного общества, как его описывает М. Мосс[314]. Арии почитали своих богов, принося им жертвы и исполняя хвалебные гимны, отчего боги возрастали, укреплялись и наполнялись энергией, что было особенно необходимо в критические моменты борьбы Космоса и Хаоса. Восхваляя богов, поэты-жрецы обращались к ним с просьбами о богатстве, славе, победе над врагами, мужском потомстве, продлении срока жизни и т.п. Предполагалось, что за жертвенные дары можно рассчитывать получить еще более щедрое вознаграждение от божества (по Моссу, дар вызывает контрдар большего размера). Подобный обмен дарами поддерживал функционирование закона рита, и его инструментом был ритуал.

Эта особенность мировоззрения ариев нашла свое отражение в языке гимнов РВ. Еще Э. Бенвенистом было замечено, что индоевропейский глагольный корень *dö- не означал ни “давать”, ни “брать”, а то и другое одновременно[315]. У части лексики РВ Л. Рену была обнаружена амбавалентность значений, зависевшая от того, к какой сфере принадлежало данное слово: “благоприятной”, отхватывавшей арийских богов и их адептов, и “неблагоприятной”, к которой относились люди, не приносившие жертв арийским богам, и демоны[316]. В отдельных случаях дело могло доходить до энантиосемии, когда слово заключало в себе противоположные значения (например, ari- “друг“ и “враг“). Дальнейшие исследования показали, что в “благоприятной” сфере тоже существует особого рода бифуркация значений — и это распространено довольно широко (ведь “благоприятная” зона разработана в РВ детально в отличие от табуированной “неблагоприятной”), — которую несколько условно можно назвать конверсивными значениями[317]. Речь идет о том, что у этих слов смещается логический акцент на лексическом значении в зависимости от того, связано ли данное слово с обозначением бога или его адепта, смертного. Вот некоторые примеры:

sap- “принимать почитание” — “почитать”

1) té sîsapanta josam â yajatrâh (VII, 43, 4) “Пусть эти достойные жертв (боги) с удовольствием принимают почитание!”

2) indram vo nârah sakhyäya sepur / mahô yântah sumatâye cakänäh (VI, 29, 1) “Индру почитают ради дружбы (с ним) для вас мужи, которые приходят, желая милости великого (бога)”.

vâjayir “добывающий награду” — “стремящийся к награде”

1) tvâm na indra väjayus

tvâm gavyiih çatakrato I

tvam hiranyayur vaso // VII, 31,3.

“Ты для нас, о Индра, — добывающий награду, ты — добывающий коров, о стомудрый, ты — добывающий золото, о Васу”.

2) йрет asrksi vâjayur vacasyâm (II, 35, 1) “Стремящийся к награде, я излил (свое) красноречие”.

Подобная бифуркация значений представлена в глаголах и именах, принадлежащих практически ко всем словообразовательным типам, в простых и сложных словах — одним словом, для языка РВ это живое распространенное явление.

В системе взглядов ведийских ариев боги были противопоставлены людям, но при этом между двумя классами имелись многочисленные точки соприкосновения. Так, существовали боги-посредники между двумя мирами: Агни и Сома. Агни — бог огня во всех его проявлениях (от солнца на небе до огня жертвенного костра или домашнего очага) — рассматривался в одной из своих функций как божественный жрец — хотар (hôtar — имя деятеля от глагола hu- “совершать жертвенное возлияние”). В него совершали жертвенное возлияние, и языками своего пламени, от которых поднимался дым на небо, он “передавал” жертву богам. Его называли знающим путь, вестником, просили поместить жертву среди богов и с помощью этой жертвы добыть людям награду.

Иной была посредническая функция Сомы. Реально это был сок галюциногенного действия, выжимание и приготовление которого — а из него готовили амриту — напиток бессмертия богов — составляло один из основных ритуалов в РВ[318]. Боги РВ вообще мало антропоморфны (из трех основных богов: Индры, Агни,