кошельков. Бросили их. Один рваный. Может поменяю на еду. Хотя, кажется, местные арабы не пользуются кошельками. Лезу, куда-то, лезу. О! Вышел на балкон во внутренний двор. Ё-маё, Федя! Стою я на широком длинном балконе, скорее террасе, под ясным небом с растущей луной. Подо мной, как на фото нейшэнал джеографикс большой двор с каменными ваннами округлой или квадратной формы. В них налита вонючая цветная жидкость. Кое-где видно, что-то лежит внутри. Кожа, шкуры, не знаю. Стою смотрю. Под лунным светом даже вонь отступила. Красота. Луна отражается в нескольких этих каменных ваннах. На противоположной тёмной стене висят большие шкуры, бледные, уже выделанные, мне до них не добраться. Размером, пожалуй, с человека. Ох, Федя, надеюсь, что это козы или овцы. Понюхал кошельки, что подобрал. Воняют так же, как и воздух вокруг. Натуральный продукт. Людей нет. Забросили промысел. Я читал, раньше на входе выдавали бесплатно листья мяты чтобы держать у носа. Туристы — нежные твари. Федя, какая красота! И всё для меня одного. По стенке одной каменной ванны идёт кошка. Может здесь заночевать? Не возвращаться к форту с пушкой? Вещи у меня все с собой. Хотя там знатная у меня постель с подушкой образовалась».

«Рынки здесь дерьмовые. На ночь бросают только гнильё. Овощи и бананы в основном. Из-за того, что переехал в дом у красильни стал сам вонять ещё больше. Океана нет теперь под боком умыться. Пару дней болел живот. В общем питание здесь хуже, чем в Рабате. Решил поискать компаньона чтобы выживать легче. Слышал в переулках русскую речь. То ли Пережившие из Рабата сбежали, то ли такие как я. Народ есть. Растворился в толпе. Хожу и днём, не прячусь. Халат мой, джеллаба эта, такой грязный стал и пахнет, что меня за бербера дикого принимают, даже здороваются не по-арабски. Я киваю, язык пока плохо даётся. Особенно алфавит. Ты видел берберский алфавит? Неотифинаг этот. Вот что не даст мне сойти с ума, потому что сведёт меня с ума быстрее. Пушка, кстати, стреляет каждый вечер, а в пятницу шесть раз. Город очень религиозный. В мечетях кондиционеры висят и сладости на входе раздают. Пару раз заходил, но меня вежливо оттесняют. И, главное, Федя, это уже не те мечети. То есть мечети те, говорят они о другом. Это не ислам. Какая-то новая странная тема. Мне плохо понятно, Федя, но что я понял, так это типа секты. Фесский вариант. Ещё они что-то пьют, когда входят и глаза у мужиков какие-то сумасшедшие. Сегодня встречаюсь с одним французом в парке. Попробуем помыться в бывшем фонтане и обсудить что тут происходит. Давно ты мне не рассказывал, как у вас дела? Много у вас Переживших? Откуда они?»

«Постираться и помыться в фонтане парка не вышло. Он не работал вечером. Но мы с Клодом сделали все свои дела в большой луже в бомбовой воронке, а прополоскали в пруду у Южного форта. Потом голые сидели сохли и разговаривали. Удивительно, что вода в жару не испарилась и не протухла, магия какая-то. Клод в английском не силён, я в французском совсем мимо. Так что, Федя, это не как с тобой байки травить до утра. Посидели душевно, но друг друга информацией не обогатили. Клод, как и все французы, застрял тут после взрывов на АЭС. У них их как сортов сыра было. Связи с домом нет. Хочет идти на север, ближе к Алжиру и оттуда по морю перебраться на Корсику. У него там старенький дедушка. Говорит, живёт на той же улице, что и Наполеон жил. Клод зачем-то ещё хранит паспорт и банковские карты, не верит, что Европы больше нет. Спрашивал меня про планы, про Россию, а я, представляешь, не знал, что ему ответить. В итоге понесло моего приятеля, он начал говорить, что с России всё началось, что Макрон предупреждал, а мы типа не слышали. Типа это наш самолёт был, а не пакистанский, что мы первые начали, и всё в таком духе. Дебил. Он не знает, что это их бомбардировщик на Варшаву упал. Союзнички хреновы. Дебил! Макрон твой пеплом летает над Елисейскими полями. Турист, долбаный. Короче, с Клодом разошлись, вещи чуть не перепутали. Я вернулся в первый риад с видом на ту пушку, потому что в красильнях очень много кошек. От них воняет больше, чем от тех ёмкостей для обработки кожи с аммиаком. Кошельки, сумки, я выкинул. Оставил себе отличный ремень и новые сандалии, не помню говорил тебе или нет».

Сообщение удалено.

«Федя, плохи мои дела. Ты там свечку поставь или что. Кажется, мне капец…».

«Извини, Федя, давно не отправлял сообщения. Телефон негде было зарядить. В общем в Фесе я не остался. На следующую ночь как я поругался с французом, в городе началось что-то невообразимое. Пушка стреляла раз десять и это был сигнал к чему-то. Арабы местные, кажется берберов и туарегов не было среди них, начали врываться в укрытия, где французы и такие вроде меня жили. Всех хватали и тащили к пятачкам перед мечетями. Там какой-то мужик в чёрном кричал что-то и махал белым флагом, а потом. Потом, Федя, ужас был. Им всем или не всем, я не стал рассматривать, горло перерезали. При этом толпа пела и танцевала. Я шёл по крышам медины за теми, кто тащил французов и многое видел. Федя, я даже заплакал. Один мужик по-немецки кричал среди французов, но этим было по барабану. Всё. Закончился мой Фес. Трупы без голов они потащили по переулкам куда-то вниз, в район красильни. Надеюсь не кожу снимать. Федя… Мне пришлось сверху на это смотреть и не дышать. Я довольно легко ушёл по крышам до крепостной стены, правда, чуть не упал пару раз, проваливался ногами в пальмовые ветки на террасах. Со стены спрыгнул, нашёл место пониже, но, по-моему, сломал рёбра. К счастью ноги не сломал. Но кровохаркания нет, дышу кое-как, идти могу. Хочу день отлежаться в овраге среди мусора, ночью буду уходить. Только я не знаю какая дорога куда. По мне, получается так, что путь в Рабат мне медина отрезает, так что в какую-то новую сторону пойду. Ты, думаю, уже утомился слушать мои голосовые. Я никак новый смартфон не найду, а в этом экран так разбит, что я