завтраком. Они хорошо помнят старый мир, разные мои мысли встречают скептически, дискуссия бывает шумной. Однако их вопросы и у меня в голове всё взбудоражили, и заставили напрягаться. Теперь я излагаю всё тщательнее и продумываю заранее. Стараюсь меньше отвлекаться и часто вынужден приводить примеры для объяснения или целые доказательства для аргументации своих идей. Чтобы не спорить с каждым новым арабом, а они приходят и приходят. Берберы тоже те ещё спорщики, бывает. Так вот, пришлось мне отказаться от слова «бог» или «всевышний». Иначе крика столько, что мысль забываешь. Поэтому теперь я говорю — Слепец. Железный Слепец. Иначе из-за их протестов, что говорю про бога, я не могу дойти до места, как человеку стать магнитом и привлекать больше железных отходов от бога, тьфу, то есть от Слепца».

«Лидер Новых людей просит, чтобы я разрешил уйти из долины. В Узуде много людей не помещается, начали есть коз, пора уходить. Также постовые заметили незнакомцев в горах. Скорее всего разведчики бандитов. Рядом есть оливковые плантации, вроде как заброшенные. Можно туда пойти, запасы пополнить. Всё к тому чтобы уходить. Я не возражаю. Честно, я понятия не имею как лучше. Коз жалко. А здесь так хорошо. Искупаюсь только ещё раз в этой благословенной прозрачной воде. Послушай, Федя, какая красота».

Звук воды, журчание, плеск, продолжительностью одну минуту.

«Сегодняшний день, Федя, я запомню навсегда. Я чувствую большую вину. Я почти уверен, что мои фейерверки навлекли на нас беду. Выдали нас, показали, что всё у нас хорошо, в достатке живём. Выходя из Узуда, там всего один выход из долины, мы попали в засаду. Двигались цепочкой по большей части вдоль речки, значительную часть времени мы были очень уязвимы. Слева и справа местами стояли заброшенные розовые дома на крутом склоне. Кто их вообще там построил? Это же невозможно так строить, камни таскать. В общем, из этих домов по нам начали стрелять. Стреляли не так чтобы много, патроны экономили. Вероятно, рассчитывали, что мы бросим вещи, скот и убежим снова вверх к водопадам. Но Новые люди и даже итальянцы оказались не робкого десятка. Полезли к тем домам, стреляли с неудобной и открытой позиции и заставили нападавших уходить верхом в гору. Так что остальные вышли из долины ничего и никого не бросая. Но, Федя, убили у нас девять человек, включая одну женщину из берберов. И одну лошадь. Так обидно. Среди бела дня. У такой красивой журчащей речки. Прозрачной. Просто так убили. Я думаю, потому что я запустил те салюты пару дней назад. И тогда, при перестрелке, на меня нахлынуло это чувство. Знаешь, Федя, такой несправедливости молчаливой и досады. Я впервые почувствовал, что управляю магнитом, что мой магнит стал сильнее. Я притянул им Слепца и тот, неловко накреняясь, начал ронять своё барахло. Оно летело вниз, а я только и успевал, что интерпретировал его в полезное для нас. Одно стало тромбом и закрыло большую рану одного из мужчин, что был недалеко от меня, и он не умер, а то было бы десять погибших. Одно стало чем-то скользким и пара убегавших бандитов съехали к нам на этом, на своих спинах, много раз перевернувшись на камнях. Они проскользили прямо к воде, к ногам осла, со своим оружием. Двое бандитов, как на санках съехали, добрались до нас уже мёртвыми. А ещё что-то от Слепца упало в воду. Или вышло из неё. Не знаю, как объяснить. Но по пути в долину мы это не заметили, а сейчас, при возвращении, это появилось. Отчего-то за поворотом, в воде, стояли накрытые ящики. В них были бутылки с оливковым маслом. Много, наверное, тонна. Все смотрели на меня и расступались. Я перестал притягивать внимание Слепца и просто сел у воды, попить. Я устал и мне было так обидно, что невинные люди погибли. Слепец ещё дал нам мула на дороге и потом, не чувствуя моего магнита, перевернул свой железный бок куда-то за гору».

«Совет племени решил идти по ночам, останавливаясь на фермах днём. Разведчики сказали, что таких пустых ферм вокруг множество. Местами брошенные овцы, оливковые плантации, аргановые деревья, много мусора пригодного на дрова. У меня отчего-то тоже спросили совета куда идти. Я ещё не отошёл от недавней атаки и сказал, что всегда любил океан. Я бы вернулся в Рабат, если бы это было возможно. После того, как я показал магнит, многие ходили за мной и просили научить. Я пытался, Федя, пока не очень получается даже объяснить. Тренируюсь. Сегодня хочу попробовать успеть превратить барахло Железного бога в дождь. Очень уж пыльно на дороге. Пусть хотя бы пыль прибьёт. Ещё я заметил, что лучше получается поворачивать к себе Слепца, если сидишь на земле, подобрав под себя колени, ягодицами на пятках, а руки свободно держишь перед собой. Я называю это поза магнита. Арабы так сидят легко, они так молятся. Из этого положения делают пять раз в день земные поклоны. Они продолжают, как и берберы, молится своему богу. Но и про слепого железного что-то тоже слушают. Новые люди слушают только меня. Они как-то продолжают общаться с внешним миром, потому что к нам приходят и приходят новые семьи. На лошадях, они приезжают и имеют родственников среди нашего племени. Почти всегда они привозят больного чтобы я посмотрел. Чаще всего болезни глаз, иногда живота. Я стараюсь, но не всегда выходит. Одно знаю точно, что хуже никому не сделал. Сегодня привезли женщину, худую и красивую, которая внезапно потеряла зрение. Сижу вот рядом с ней и пытаюсь перетянуть своим магнитом Слепца, пусть обронит какую-нибудь какашку. Я уж успею её назвать лекарством. Но нечто Железного держит за горизонтом. Наверное, другой магнит. Ночью выходим на запад, к океану».

«Пошёл дождь».

«Карта памяти почти полная. Сегодня на привале очищал. Удалил все наши видео и большинство совместных фото. Конечно же, все рабочие файлы и всякие мемы. Музыку. Сколько барахла оказывается было. Очистил неплохо. Надолго хватит для моих записей. Жалко, что с тобой многие фото удалять пришлось. Старались, как лучше хотели, по пять-семь мегабайт фото делали. Но, Федя, брат, знай, что совсем всё не удалю. Помнить буду тебя всегда. Даже без фото и видео. Конечно, буду. Ты хоть и младший, но лучший