– Нет. То есть часов, которые он хочет, здесь нет. – Кэтрин нащупала в кармане пальто серебряную монету, которую дал ей Ватт, вытащила ее и положила на прилавок. – Они захоронены на общественном кладбище. Я собираюсь выкопать их сегодня вечером и заплачу, если вы их изучите.

Теперь Гай выглядел совершенно сбитым с толку. Он слегка качнулся назад, будто его толкнули.

– Вы… вы хотите, чтобы я помог вам раскопать могилу?

Прежде чем она смогла ответить, сверху послышались шаги. Глаза Гая метнулись к потолку.

– Пожалуйста, сюда, мисс Дейли, – сказал он, вытирая руки о фартук.

Сначала она подумала, что он собирается провести ее наверх.

Вместо этого они миновали лестничную площадку и вышли за дверь, на задний двор, примыкающий к стоящему на соседней улице зданию. Это был небольшой участок, выложенный плиткой, сквозь щели в которой росли сорняки. Поперек двора была протянута бельевая веревка. Кэтрин очень сомневалась, что Гай хотел, чтобы она видела висящие там панталоны и ночное белье, поэтому отвела взгляд, и он упал на цветочный горшок.

– Они прелестны, – сказала она из вежливости. Большинство цветов были засохшими или увядшими, их стебли свисали с края горшка.

Губы Гая изогнулись в полуулыбке.

– Дела у них не очень, да? Боюсь, в это время года слишком темно и холодно. – Он встал перед ними на колени. – Я думал поставить горшки с цветами внутри дома, но тогда их не видно с улицы.

Он покачал головой и выпрямился.

– Мисс Дейли, какой именно помощи вы от меня ждете?

– Вы слышали о часах, которые могут воскрешать мертвых?

– Это старая сказка, – сказал Гай, почесав бровь.

Кэтрин ухмыльнулась.

– Что же, мой наниматель так не думает, и я осведомлена, что вы искусны в часовой магии.

Его глаза скользнули по ее лицу. Ей было интересно, думал ли он о серебре, которое она положила на прилавок, или о предполагаемых способностях этих часов. Вдали городские часы отбивали время. Более мягкое тиканье доносилось из-за закрытой двери позади них: часы Ноланов били в такт друг другу. Гай посмотрел вниз, перекручивая ткань передника в руках.

– Возможно, смогу помочь. – Он оглянулся и сглотнул. – Вы хотите, чтобы я встретился с вами сегодня вечером?

Она быстро кивнула.

– В полночь, – сказала Кэтрин. – Вы знаете, где ива? Захоронение возле нее.

Гай отвел взгляд, изучая кирпичную стену участка.

– Мистер Нолан?

– Хорошо, – он говорил тихим резким тоном, будто боялся быть услышанным. – Если такая вещь существует, я бы хотел ее увидеть.

При его словах Кэтрин ощутила немалое облегчение. Она никогда не бродила по городским кладбищам одна после захода солнца – в последнее время сторожа стали патрулировать общественное кладбище почти так же часто, как и частное. И было утешением знать, что сегодня вечером у нее будет компания в лице Гая Нолана.

Когда они вернулись в мастерскую, Кэтрин бросила последний взгляд на настенные часы. Она задавалась вопросом, заключена ли между циферблатом и шестеренками какая-то магия, хранится ли внутри час времени или что-то вроде того. Вроде той магии, которую она сама использует.

– Увидимся вечером, мистер Нолан, – сказала она, подойдя к двери.

Юноша кивнул в ответ:

– Хорошего дня, мисс Дейли.

Кэтрин вышла в холодный ноябрьский полдень. Порывом ветра пронесло несколько заблудших листьев, колеса экипажей со скрипом скользили по булыжникам. Она сунула руку в карман, в котором хранилось письмо от матери, убеждая себя, что оно там, и направилась обратно, в сторону типографии.

В «Хроникл» всегда были литеры, которые надо почистить и рассортировать.

Кэтрин сидела за столом на рабочем этаже, перед ней стояла типографская касса, ее деревянные отсеки освещались ровным светом лампы. Было уже довольно поздно; она была одна, но могла различить приглушенные шаги и голоса в верхних комнатах.

Это было ее любимое время. Когда все было спокойно и тихо, когда она могла позволить своему разуму блуждать, когда ничто не отвлекало и можно было все обдумать. Часто она думала о доме. Иногда боль от того, что она не там, была настолько острой, что у Кэтрин перехватывало дыхание.

Она воспользовалась моментом, чтобы полюбоваться результатом своей работы – очищенными и рассортированными литерами, – прежде чем вернуть ящик в шкаф. Взяв лампу, направилась к лестнице в свою комнату. Бриджит сидела на стуле в углу и штопала дыру в чулке.

Кэтрин поставила лампу на тумбочку. Задергивая штору, увидела свое отражение в оконном стекле.

– Сегодня ночью я выполняю поручение мистера Эйнсворта, – сказала она.

Бриджит подняла глаза.

– Это не может подождать до утра?

Кэтрин покачала головой. Встав на колени у края кровати, вытащила коробку, которую хранила под ней. Лежащие там письма, полученные за время, проведенное в городе, напоминали о доме. Самое последнее письмо от матери уже было спрятано внутри. Она открыла его, как только вернулась в типографию в тот день. В нем было написано:

Дорогая Кэтрин,

Я надеюсь, что это письмо застало тебя в добром здравии. С тех пор как ты писала в последний раз, Джон снова ушел в шахты. В последнее время у нас тут только серое небо и дождь. В городе так же? Как дела у тебя на работе? Твой отец и Энн вчера были в нашем городке, и все там спрашивали, как у тебя дела.

Кэтрин часто рассматривала письма по ночам – как будто для того чтобы убедиться, что за день они не исчезли. Чтобы убедиться, что она все еще помнит ту жизнь, которую вела за пределами кирпича и камня Инверкарна. Она вытащила еще один конверт из коробки. Открыв письмо, посмотрела на почерк брата. Теперь они оба работали в темноте: он в угольных шахтах, а она здесь, в городе, раскапывала гробы и будила умерших.

Девушка вспомнила тихое утро, когда Джон ушел.

Кэтрин сидела напротив брата за кухонным столом и, несмотря на стоящий в горле ком, пыталась позавтракать. Слезы жгли глаза, но она все же предложила помочь ему загрузить телегу, которую он брал с собой.

– Не волнуйся, Кэтрин, – сказал он. – К зиме я буду дома.

Но ее беспокоила не мысль о его отсутствии. Ее беспокоило то, куда он направлялся. Она слышала рассказы о городских шахтах. О том, какие они темные и сырые, насколько опасные.

– Тебе необязательно уходить, –  тихо прошептала она.

– Мне хорошо заплатят, –  напомнил Джон, как будто это решало все.

Брат всегда был практичным. Это была одна из многих общих черт их характера, и это заставило ее закончить спор. Она не хотела, чтобы их прощание завершилось на такой ноте.