поэзию можно без вреда для здоровья принимать только в гомеопатических дозах.

Пообещав подруге, что успею в «Булки» к назначенному времени, я поспешила привести себя в порядок и собраться к выходу. В итоге к назначенному сроку я успела, дама, как ожидалось, опоздала, а Ирка явилась даже с некоторым опережением графика и успела заказать нам с ней кофе.

Мы как раз раздумывали, не съесть ли по пирожному, когда на свободный стул за нашим столиком рухнуло как подкошенное тело в белом.

Но не чиновница, которую мы ждали, а наш общий знакомый Роман Оберман, больше известный в профессиональных кругах как Рома Обормот.

Он фотограф, раньше работал в СМИ, а потом, когда коронавирус спровоцировал тотальное сокращение штата в газетах и интернет-изданиях, нашел себя в неожиданном месте – в правоохранительных органах. Там тоже всегда нужны фотографы, только снимают они обычно не живую натуру, а мертвую.

– Боже, боже, что за жизнь пошла! – душераздирающе вздохнул Обормот и прикрыл лицо ладонью, в щелочку разведенных пальцев внимательно наблюдая за нашей реакцией.

– Здравствуй, Рома, что случилось? – повелась на представление Ирка.

Она обожает мелодрамы.

– То есть что еще, кроме ста пакетов санкций, инфляции и падения всего подряд на финансовых рынках? – невозмутимо поинтересовалась я и глотнула кофе.

Рома через амбразуру растопыренной ладони стрельнул в меня недовольным взглядом и с готовностью развернулся к более благодарному слушателю – Ирке.

– У нас в городе завелся маньяк, – объявил он, открыв лицо, чтобы иметь возможность выразительно гримасничать.

– Сексуальный? – оживилась подруга, отставив стакан.

– Нет! Просто серийный убийца. – Обормот помотал головой и с нарочитым сомнением взглянул на Ирку. – Ты уверена, что хочешь это знать?

– Конечно! – ответила та, заметно заинтригованная. И, поймав мой укоризненный взгляд, поспешила оправдаться: – Не из пустого любопытства, разумеется, а просто потому, что кто предупрежден – тот вооружен. Какой маньяк, что делает, как заявил о себе?

– Решительно, – ответил Обормот и зачем-то посмотрел на наручный хронометр. – За сутки – две жертвы. Сначала женщина, потом мужчина. То есть нашли сначала ее, потом его, а уж в какой последовательности он их… того… как у нас говорят, покажет экспертиза.

Меньше всего прекрасным летним утром за чашкой вкусного кофе мне хотелось говорить о серийном убийце, который кого-то… того.

Но я не успела придумать, как бы изящно и непринужденно сменить тему, а Ирка охотно включилась в предложенный разговор. Ей обязательно нужно было знать:

– И как он их… того?

– Ужасно! – подавшись к ней, доверительно шепнул Обормот. – Во всяком случае, результат смотрится просто жутко, режиссеры голливудских страшилок курят в сторонке. Он задушил их!

Прозвучало не слишком пугающе. После анонса я ожидала чего-то действительно кошмарного и притом оригинального. А «задушил» – это мы еще на первом курсе филфака проходили: трагедия Шекспира «Отелло», пятый акт, вторая сцена. Хотя в итоге бедняжка Дездемона не от удушения умерла, а от удара кинжалом…

– Задушил – и что? – Ирке тоже этого показалось мало.

– А ты видела, как выглядит человек, задохнувшийся в натянутом на голову пакете? – Обормот обиделся, что их обоих не оценили: его как рассказчика и душителя как маньяка. – А я тебе покажу!

Что-то мне подсказывало: полицейский фотограф не вправе демонстрировать штатской публике свои работы, сделанные на месте преступления, но разве остановишь амбициозного автора, жаждущего признания?

Обормот шваркнул на столик смартфон, потыкал в него пальцем, полистал картинки и зафиксировался на нужной:

– Вот!

Ирка смотрела так долго, что я заволновалась. А когда подруга подняла на меня хмурый взгляд, почти струхнула.

Выражение лица у Ирки было пугающее. Не настолько, чтобы режиссеры голливудских ужастиков массово побежали на перекур, но всё же…

– Что? – коротко спросила я и вытянула шею.

Обормот услужливо развернул ко мне смартфон, чтобы снимок был не вверх ногами.

Хотя ноги на фото не попали.

Выразительный кадр представлял собой крупный план лица.

Бледного, закостеневшего, с выпученными глазами, носом-клювом и провалом широко открытого рта.

– Маска «Крик», говоришь? – съязвила Ирка и постучала пальцем по экрану смартфона. – Однако невеселый карнавал получается!

– Может, это не он, – пробормотала я, прекрасно понимая, на что намекает подружка. – Или не она… Рома, кто это вообще?

– Вообще – труп, – довольным голосом насытившегося эмоционального вампира ответил фотограф и убрал в карман смартфон. – А частности не подлежат разглашению. Вы же понимаете, тайна следствия и все такое прочее. Ладно, дамы, мне пора! Наша служба и опасна, и трудна…

Вскочив со стула, воспрянувший духом Обормот бодро протопал к выходу.

– Убила бы, – проводив его взглядом, беспомощно сказала Ирка. – Вот где теперь информацию искать?

– Можно в криминальной хронике, – я принялась загибать пальцы, – или в полицейских сводках, у меня есть приятельница в пресс-службе ГУВД, или… – Я посмотрела на подругу с намеком.

– Чур, ты звонишь! – быстро сказала она, угадав мою мысль.

– Почему я? Это ты видела тот мешок!

– А ты живешь в том доме, где я видела тот мешок, значит, тебя это ситуация особенно близко касается!

– Логично, – признала я, обдумав этот довод, и потянулась за мобильным. – Значит, так и скажу ему…

– Здравствуйте, здравствуйте, рада вас видеть, прошу прощения за опоздание, дела, дела… – На стул, который своевременно освободил Обормот, опустилась дама в костюме цвета молочного поросенка.

Укороченные брючки ей были тесноваты, а пиджак и вовсе трещал по швам, угрожая произвести контрольный выстрел пуговицей, поэтому я осмотрительно сдвинулась с линии огня. Пусть эту опасность грудью встретит Ирка, для нее это будет не смертельно.

С таким бюстом, как у моей подруги, в горячих точках можно спокойно пренебрегать бронежилетом. Увы, не могу похвастаться тем же.

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогая Анна Игнатьевна, – заворковала Ирка. – Ну конечно, мы понимаем, как вы заняты…

И в атмосфере взаимопонимания мы перешли к обсуждению планов относительно нового поэтического сборника.

А к прозаической теме трупов в упаковке и без таковой вернулись минут через сорок, уже распрощавшись с дорогой Анной Игнатьевной.

Позвонив полковнику Лазарчуку, я рассказала ему о подозрительном мешке, увиденном Иркой в нашем подвале, и закончила риторическим вопросом:

– И как, по-твоему, я теперь смогу спокойно спать, зная, что в нашем доме кого-то убили?!

Я выплеснула в трубку точно выверенную порцию негодования и вопросительно посмотрела на Ирку. Убедительно прозвучало, нет?

Подруга беззвучно поаплодировала, одобряя.

– Почему обязательно в вашем доме? – устало отбивался от меня полковник Лазарчук. – Убить могли и в другом, а в ваш просто принесли труп. И потом унесли…

– Вот успокоил! Я же теперь буду с подозрением присматриваться ко всем сумкам и рюкзакам своих соседей!

– Ну, в сумку целый труп не поместится…