— В самолете вместе летели, — объяснил он, ему почему-то не приходилось говорить слишком громко, чтобы прорываться сквозь гром застольного шлягера, игравшего то ли с потолка, то ли из стен. — У меня четный ряд был, мы с тобой почти как сейчас сидели, только я чуть дальше.

Я попытался вспомнить полет.

— А я вас не видел, — ответил я.

Мужчина блеснул очками еще веселее.

— Так ты же спал почти всю дорогу, конечно, не видел.

Я слегка растерянно смотрел на мужчину в очках, не зная, что ему ответить.

— Сам-то здешний? — спас мое положение мужчина в очках.

— Я да, — кивнул я в ответ.

— Так и думал. А я вот погостить к вам залетел ненадолго, ну и по делам кое-каким. Знакомы будем? — Его немаленькая рука приподняла нетронутый стакан. Я подумал про свой, из которого уже успел отхлебнуть. Представляться мне никогда не нравилось, но мужчина в очках как будто и сам не считал это обязательным. Я взял свой стакан, и мы чокнулись.

— За отдых, — сказал мужчина в очках и приник к бокалу. Я тоже отхлебнул, только уже не робко и несмышлено, как в первый раз. Вкус как будто был уже другим, без всякой ностальгии.

Мужчина в очках оторвался от стакана, когда тот опустел наполовину.

— А недурно наливают тут у вас, даже удивлен немного, — признался он. — Кстати, а тут кто сидит?

Его взгляд указал на беспризорный стакан, мужественно дожидавшийся безымянного хозяина. Бархат в стакане слепо сиял сквозь толщу стекла.

Я пожал плечами и для убедительности покрутил головой.

— Понятно, — удрученно покачал головой мужчина в очках. — Срочно вызвали, видать.

Подняв стакан двумя пальцами, мужчина в очках поднес его к лицу и внимательно вгляделся в желтую муть. Я на всякий случай огляделся по сторонам, но владелец брошенного стакана так и не блеснул гневным взглядом откуда-нибудь из темного угла. Изучив все, что было в его силах, мужчина в очках поставил чужой стакан на место. Справа от меня снова громко засмеялись. Я осмотрелся опять. Лица вокруг были разными, однако ни одно из них не пыталось вырваться из пучины всех остальных. Я повернулся к своему новому знакомому.

— А зачем вы смотрели на стакан? — спросил я. Музыка стала еще громче, я едва не кричал, чтобы собеседник меня слышал.

Мужчина в очках пожал плечами.

— Просто нравится вещи разглядывать, — ответил он, почти не повышая голоса. — Вроде с виду обычные, а глядишь — и совсем необычные. Обиднее, когда наоборот, конечно.

Я молча закивал, полностью согласный с нехитрой мудростью, словно обретшей новую жизнь в устах мужчины в очках. Мужчина в очках усмехнулся.

— У тебя в основном наоборот, наверное? — деликатно поинтересовался он.

Я не стал удивляться, скорее всего, мужчине в очках не нужно были лишние поводы, чтобы догадаться о чем-то. Поэтому я просто кивнул, спокойно и честно.

— А почему так? — спросил мужчина в очках. Я стал думать, точнее, искать какой-нибудь один ответ из кучи давно знакомых.

— Потому что ты за эти вещи не борешься, — назидательно объяснил мужчина в очках, опередив меня. Его голос прозвучал как будто из какой-то потаенной глубины мира, где знают все про все и обо всех. Я задумался, опять ничего не ответив.

Мужчина в очках повторно поднял свой стакан.

— За борьбу, — слегка улыбнулся он, интонация его дала мне понять, что чокаться в этот раз не надо. Мы пригубили. Мужчина в очках опустошил стакан, я пока что решил не повторять за ним. Мужчина в очках подозвал официанта. Я снова завертел головой. Обступившие барную стойку люди веселились все сильнее, вгоняя в кровь, возможно, лучшие моменты своей жизни. Бледная официантка в темной одежде резво и немного напряженно носила к давно занятым столам какие-то блюда. На танцевальной площадке изощрялись в лицедейском мастерстве трое или четверо самых веселых посетителей заведения. На краю танцевальной площадки сидела за микшерным пультом какая-то блондинка в джинсах и изящном свитере, взиравшая на происходящее со скукой, но без брезгливости и осуждения.

Перед мужчиной в очках появился новый стакан. Я решил, что все же немного опаздываю, и осушил наконец свой. Свободных стульев почти не осталось, я не успел заметить, когда внутрь успело зайти так много людей. Уже непонятно было, голоса пробивались через неумолкающую музыку или наоборот. Мужчина в очках аккуратно повернул голову влево, затем вправо. К брошенному стакану так никто и не возвращался. Я махнул какому-то бармену, но он покрутил головой и продолжил напряженно трудиться. Мужчина в очках придвинулся, чтобы я его расслышал.

— Я не понимаю, чего ты боишься, — сказал он мне на ухо, указывая на брошенный стакан. — Возьми да выпей, найдется хозяин, скажешь — подруг угостил. Только не говори, что своих. — Мужчина в очках хитро ухмыльнулся. Я вгляделся в его лицо, и мне тоже стало весело, даже смешно. Неуверенно протянув руку к досконально изученному моим собеседником сосуду, я выждал несколько мгновений и медленно сжал пальцы на все еще холодном стекле. Стакан был невероятно уютным на ощупь, как будто расставшийся с ним хозяин успел вложить в полное почти до краев стекло частичку своей души, наверняка сильной и благородной. Я повернулся к мужчине в очках; он одобрительно кивнул в ответ. Вдруг ко мне подошел бармен, тот самый, который не смог подойти ко мне совсем недавно. Смотрел он на меня как-то странно. Я подался вперед, чтобы верно его расслышать.

— Это не твое, — громко сказал бармен. Речь, очевидно, шла о сжатом в моей руке стакане. Я вспомнил прибаутку про одну вещь, которую нельзя прятать, если уже взял ее в руки.

— Я знаю. Это ничье, — ответил я, стараясь говорить не тише бармена, но при этом не кричать.

— Поставь на место, — сказал бармен. Он вряд ли был намного старше меня, и мне показалось, что его раздражало именно это. Я знал, что мужчина в очках сидит где-то совсем рядом и все видит и слышит. Не будь его, я бы без проблем уступил в споре и даже расплатился за стакан, даже если бы бармен посчитал, что я