что отвергает ярлыки и жанровый кинематограф, во многих своих фильмах он без предрассудков пользовался стилем, средствами и формально-мифическими структурами традиционных популярных жанров: триллера, боевика, военного фильма, американского вестерна, фильма ужасов, и, конечно, бандитского нуара. «Брат» стал одним из главных виновников российской любви к фильмам о бандитах в 1990-е и на рубеже столетий. Да и «Груз 200», хотя и не является типичным ужастиком или психологическим триллером, по моему опыту отлично может смотреться в рамках ночных показов культовых фильмов ужасов. Многие работы Балабанова существуют на пограничных территориях, рядом с нуаром – его любимым кинематографическим инструментом, при помощи которого он показывал темные уголки нашего общества и человеческой души. Его уникальная способность сочетать традиционное и новаторское, локальное и универсальное, популярное и авторское позволила ему снять фильмы, которые могут стать ключом к созданию современного кинематографа не только в новой России, но и вообще в Европе, дать четкий и эффективный ответ на вопрос о том, как остановить вторжение Голливуда, не теряя при этом личной и художественной релевантности, не лишаясь аудитории. Это – урок мастера.

«Жмурки» как гипертекст

Антон Долин

Мне всегда казалось и кажется сейчас, что Балабанов – не только крупнейший современный художник, но и то, что при всей народной любви, любви критиков и высокой оценки даже тех, кто не любит его фильмы, Балабанов, конечно, недооценен и «недоисследован». Есть огромное количество тем, исследование которых как будто напрашивается. Они глубокие, практически никем не затронутые, несмотря на издание «Сеансом» книги «Балабанов» (2013), которая только приоткрывает дверцу в эти исследования.

Своей лаконичной, иногда желчной реакцией на любые интерпретации своих фильмов Балабанов не препятствовал, но часто останавливал людей, которые хотели проникнуть в его кино, узнать больше о том, что могут сказать его фильмы. Горько осознавать, что сегодня его нет с нами, но его фильмы продолжают не просто жить, их смыслы постоянно раскрываются, умножаясь и углубляясь. Достаточно вспомнить события последних полутора лет на Украине и в России… Я не буду говорить, что это пророческие картины, но в них затрагивались столь тонкие и сложные материи, о которых боялись писать даже в рецензиях. Сегодня эти фильмы продолжают активно существовать в общем смысловом поле.

«Жмурки» – один из фильмов, незаслуженно обойденных вниманием публики и критиков. Это девятый (или седьмой полнометражный, если не считать лент «Трофим» и «Река») фильм Балабанова. В 2005 году он сначала вышел в прокат, а потом на «Кинотавре» прошла премьера с участием съемочной группы – тогда это еще было возможно. Оба события не вызвали особого энтузиазма. Это был коммерческий проект, но расчеты не оправдались, резонанс был не просто меньше, чем в случае с «Братом 2» или даже с «Войной». Критики в своем вердикте были беспощадны и единодушны. Комедия не получилась, а попытка вернуться к темам «Брата» изначально была обречена, так как темы уже исчерпаны; это фильм грубый, примитивный, неудачно притворяющийся «русским Тарантино». Последнее в 2005-м звучало особенно уничижительно. Выражение «тарантиновское кино» стало штампом, никто по-настоящему не задумывался над тем, что такое Тарантино. Казалось, это просто много бандитов, смешные диалоги и герои, которые периодически убивают друг друга без всяких угрызений совести.

Против аллюзий на Тарантино, к сожалению, возразить ничего нельзя. Но они не делают этот фильм более плоским, чем он является. Ясно, что сама структура интриги, если ее так можно назвать, тарантиновская в том смысле, что дуэт сквозных героев фильма (наверное, нельзя называть их главными) – это два киллера. Помимо них есть еще таинственный чемодан, есть босс, которого играет Никита Михалков. И наконец, есть личная история сценариста. Стас Мохначев, драматург-непрофессионал, бывший спортсмен, который, уйдя из спорта, какое-то время работал в видеосалоне – в точности как Тарантино. Тарантино он, впрочем, не стал. До этого считалось, что Балабанов пишет свои сценарии сам, или, в крайнем случае, на пару с Сергеем Сельяновым или Францем Кафкой.

Но почему же значимость фильма «Жмурки» с годами растет и продолжает расти?

«Жмурки» – это первое в нашем кино осмысление мема «лихие девяностые». На плакате написано: «Для тех, кто выжил в девяностые». Это фильм, который начинается в условных 2000-х годах. Мы видим, как некая дама в университетской, видимо, аудитории, читает лекцию про накопление начального капитала. Как пример и начинается весь сюжет фильма. В финале рамка нулевых закрывается, но совершенно иначе. Мы не вспоминаем об аудитории, а видим двух главных героев, которые были провинциальными киллерами, а стали двумя депутатами Госдумы и сидят в кабинете с окнами на Васильевский спуск. Это те самые «сытые нулевые», в которых находимся мы, зритель, автор и актеры фильма. Здесь противопоставляются нулевые и девяностые, те самые криминальные, беспредельные девяностые, которые доведены Балабановым до гротескной карикатуры. Но это не просто гротескная карикатура. Неправильно считать, что режиссер играл на руку нынешней пропаганде, которая уже пятнадцать лет твердит про «лихие девяностые». Есть рамка, которая оформляет не сюжет, придуманный автором, а пример, который приводит некая условная преподавательница, желающая научить студентов уму-разуму и поэтому, кстати, одного из них даже не отпускает в туалет. Ее речь дидактична, и не все в ней, возможно, чистая правда. Кроме того, в финале фильма мы не видим противопоставления нулевых и девяностых по принципу «тогда закона не было, а теперь возник». Напротив, мы понимаем, как из беззакония, крови, кошмара и гротеска девяностых органическим и естественным образом выросли те самые нулевые. Убийцы в красивых костюмах сидят в кабинетах, а их бывшие девушки и боссы теперь секретарши и охранники. Изменилось только время, декорации. Балабанов первым оформил миф о «лихих девяностых» и тут же развенчал его как миф о плохом времени в противопоставлении теперешнему, «хорошему». Он показал, что это единая эпоха. Непрерывность истории – это мысль, которую Балабанов последовательно проводит практически во всех своих последующих картинах. В особенности отчетливо она звучит в «Грузе 200», из которого очевидна связь позднего СССР и нулевых годов, и в «Морфии», где заявлена связь предреволюционной эпохи, революционного времени и современной истории.

Второй момент – это саморефлексия. В свое время «Жмурки» были восприняты как произведение не вполне балабановское. Почему? Возможно, из-за автора, сценарию которого Балабанов подарил свой стиль. Но мне кажется, это один из самых личных фильмов Балабанова, попытка разобраться с наследием самой популярной своей картины – «Брат 2». «Брат» и «Брат 2» – картины двойственные. С одной стороны, налицо героизация очень неоднозначного героя, с другой стороны – мрачная, злая, черная ирония на тему того, насколько необходим России такой этот герой. Двухтысячным годом датируется знаменитая реклама «Комсомолки»: «Данила – наш брат, Плисецкая – наша балерина, Путин – наш президент». Симбиотическое слияние искусства, политики и преступности – вот против чего бунтует Балабанов в «Жмурках». «Жмурки» – это фильм, составленный из мертвецов, это фильм-похороны бессмертного героя, который сам является киллером (это и делает его героем). «Жмурки» начинаются (после короткого вступления в университете) в морге. Два