class="p1">А если в голову? Он так и убить может.

Раз и ты на облаках.

По спине ползёт ледяной холод.

— Маша, у вас всё в порядке? — открывает дверь, вечно бдящая соседка. — Молодой человек, если вы не отпустите девушку, то я вызову полицию, — угрожает Шолохову.

— Валяйте, — даже не смотрит на неё, буравит меня гневным взглядом.

Соседка достаёт из кармана телефон и набирает 102. Но пока дожидается ответа, Шолохов выпускает меня и отходит к лифту, поддевая рукой на ходу одно из яблок и забирая себе.

Я облегчённо вдыхаю воздух.

— Замуж ты всё равно не выйдешь, — громко угрожает, прежде чем лифт закрывается и увозит его вниз.

— Какой-то ненормальный, — провожает взглядом пенсионерка.

— Не то слово… Спасибо! — собираю с пола выпавшие продукты.

Взгляд падает на букет, лежащий рядом.

Не хочу ничего принимать от него.

— Лидия Степановна, подождите! — перехватываю соседку, когда она уже собирается скрыться в своей квартире. — Это вам, — отдаю ей розы.

— Зачем? Это же тебе подарили, Маша, — начинает причитать.

— Мне ещё подарят…

Знаю, что это не последний букет от него. Если он появился и не угомонился, то такие подношения будут через день.

Куда только их деть?

Не хочу, чтобы Володя ревновал.

У нас и так всё шатко. Ему вечно кажутся повсюду мои поклонники. Я ни с кем пообщаться спокойно не могу, без его последующих претензий.

У мужика явно проблемы с самооценкой. Это и понятно, он старше меня на двадцать лет и в молодых парнях видит прямых конкурентов. Но я ни разу не дала повода для ревности…

Он вступился за меня, когда мне из-за случая с Шолоховым грозило увольнение. Смог убедить ректора, что это всё не моя вина, а избалованного психопата.

Мы стали чаще пересекаться, потом пошли свидания и, в конце концов, всё закончилось тем, что месяц назад я надела заветное колечко на палец.

Не скажу, что нами управляет страсть. Нет. Скорее мне с ним наоборот спокойно. После ужасного года, когда иногда хотелось залезть в петлю от навязчивости и преследований Шолохова, повеяло умиротворением. И это подкупило.

Ад закончился, мой мучитель уехал, запечатлев на прощание на моих губах самый худший поцелуй в моей жизни. Я даже опешила от его натиска. Но в тоже время я будто чего-то лишилась…

Кто его в армию взял?

У него же мозги набекрень!

Чёртов гад!

Вот какого ху… дожника ты опять появился?

Глава 4

— Почему не сказал мне, что Маша замуж собралась? — наезжаю на Лёху, встречаясь с ним в парке.

— Чтобы ты сбежал перед дембелем и в дисбат залетел? Неа, я на такое подписывать тебя не собирался, — наблюдает, как я подкидываю яблоко.

— Кто он? — врезаюсь в него взглядом.

— Норман.

— Проректор? Он же… Старше её лет на двадцать.

— Ей, похоже, нравится…

— Фу, блядь! Даже думать противно, — морщусь, представляя Машу с ним в постели.

— После того, как ты всех её ухажёров разогнал, она готова была на первого встречного кинуться. Тут Евгенич и подвернулся. А кто ещё? Он её руководитель — не один час за диссертацией вместе просидели.

— Она кандидатскую защитила?

— Ага, в апреле.

Молодец девочка.

— Тихий, отпусти её. Пусть живёт, как знает. Что ты в неё вцепился, как клещ?

— Лёха, отпусти Соньку, — отвечаю его же словами.

— Ты не сравнивай… Мы с Сонькой со школы вместе. А твоя Маша видеть тебя не хочет. Зачем навязываться? Сашка тебя весь год ждала, а ты ей только улыбнулся. Девчонке обидно.

— Не могу я, Леший, с ней. Друг она классный, но как девушка… Не моё…

— А Маша — твоё?

— Да…

— Дурак ты, Тихий! — встаёт со скамейки. — Ты ещё укради её со свадьбы. У вас же горцев так принято.

— Где ты тут горца увидел? — усмехаюсь.

Я не похож на чеченца, на вид вполне русский. Темно-русые волосы, светлая кожа, нет лишней растительности на теле. Только карие глаза. Кубанские казачьи гены оказались сильнее.

Отец бросил маму на третьем месяце беременности. Сказал, что религия и семья не позволят ему жениться на иноверке. Развлекаться с ней вера не мешала, а как появились последствия в виде меня, так свалил и поминай, как звали.

Когда мне исполнилось несколько месяцев, мама познакомилась с Казаковым. Сначала у соседки прятала, боялась, что он испугается и сбежит. А он не испугался…

Отец женился на ней и меня хотел усыновить, но мать не позволила. Не знаю, чем она руководствовалась, но по итогу я так и остался на её фамилии и с отчеством своего непутёвого отца.

Из-за проблем со здоровьем мама так и не смогла родить больше. Так что я единственный ребёнок.

Отец воспитывал как родного. И по головке гладил, и хороший втык мог дать. Меня не баловали. Я не был мажором, раскидывающимся деньгами направо и налево. Есть содержание, которое падает на карту каждый месяц, но это не миллионы. Вполне разумные цифры. Работать родичи не позволяют, пока учусь. Но иногда я помогал отцу на заводе. Знакомился с внутренней кухней. Мне этим комбинатом руководить придётся когда-то. Вложил деньги в инвестиции, теперь получаю проценты.

— Тихий, кончай медитировать, — проводит Лёшка перед моим лицом рукой. — Твои грязные фантазии о Клинской тебя до психушки доведут.

— Не доведут.

— Возьми себя в руки и выбрось её из головы.

— Не могу, я пробовал…

Сжимаю яблоко так, что оно хрустит и по пальцам начинает течь сок.

— Шизик… Что сегодня вечером?

— Как и договаривались. У меня. Нашим всем сказал?

— Обижаешь, — довольно тянет слова вместе с улыбкой.

— Значит в девять. А я поехал в магазин. Представляешь, в шмотки не влезаю. Всё по швам трещит.

— Ещё бы…

Проехавшись по нескольким магазинам и немного обновив свой гардероб, возвращаюсь домой.

Моя берлога. Родители купили квартиру в новостройке с целью вложить деньги в недвижимость, но я отжал её, убедив, что мне пора жить отдельно.

Двадцатый этаж, панорамный вид на город. Не квартира, а сказка.

Раскрываю шторы, которые прячут потрясающий закат. Даже дух захватывает. Лепота…

Начало лета. Совсем скоро наступит жара и в это время небо не будет таким красивым. В зной облаков мало или нет вообще, а значит, нечему будет ловить свет уходящего за горизонт солнца.

Как хочется, чтобы эти минуты любования красотой разделил с тобой кто-нибудь.

Нет, не кто-нибудь вообще, а кто-то конкретный…

Маша… Машенька…

Созерцание прекрасного прерывает звонок в дверь.

— Кто? — включаю домофон.

— Доставка.

Ах, да… Я забыл. Заказал еду и алкоголь.

Пара ребят двумя рейсами затаривают мою кухню