Сев на скамейку у крыльца, я вытянула ноги, вдохнула аромат цветущих яблонь и тоже расслабилась, ожидая. В одиночку нечисть изловить трудно — нужна приманка, да и парк огромен. Прежде здесь был больничный комплекс из десяти корпусов во главе с исследовательским институтом, а теперь работало лишь два корпуса — хирургия и роддом. А пустые корпуса ветшали, непригодные даже для аренды. И ненужные, как и половина пустующего города.

Я вздохнула. Лезть в эту пустующую половину не хотелось, а придется. Нечисть слаба первые дней десять, пока привыкает к новому миру. А потом или обретает прежнюю силу и свое тело, или подселяется к человеку. И с последними сложнее — очень трудно не навредить при изгнании. И отцу Федору надо позвонить, пусть внимательнее по сторонам смотрит, заклинатель все-таки, не только священник. И если случай появления нечисти единичный, значит, рано, а если нет… то время приходит.

Я мысленно прикинула объем работы.

Городок, построенный переселенцами при царской власти, с одной стороны окруженный сибирской тайгой, с другой — вересковыми холмами, состоял двух заселенных районов и двух пустующих. В простонародье он назывался Кладбищенским, чем местные жители весьма гордились. Ибо кладбищ разной степени свежести здесь насчитывалось штук двадцать: два старинных — в центре города, остальные — за его чертой. Плюс деревенские погосты. Плюс так называемся Долина смерти — древние курганы в вересковых холмах. И переселенцы в тайге выживали сложно, и Транссиб проложили далеко от города, и ГУЛАГ, основанный при советской власти вместе с нефтяным месторождением, своего добавил. А когда месторождение (и власть) иссякло, многие разбежались по столицам, бросив жилье.

Два пустующих района… И ладно бы совсем пустующих. Предприимчивая местная молодежь, начитавшись «Сталкеров» и насмотревшись ужасов, в одном устроила «Зону» с ловушками, а во втором — аттракцион «Зомби-апокалипсис». Оба засветились в Интернете и пользовались большой популярностью у ненормальных туристов. А сейчас же весна. Крыши у людей летят, туристы к нам — тоже, аттракционы — во всеоружии… Опасно. Я — далеко не «молодежь», чтобы от разукрашенных идиотов бегать да по «кислотным» лужам прыгать… Но придется. Нечисть тянется к местам боли, смерти или заброшенности. А вокруг этих районов — кладбища ГУЛАГа. Три в одном. Сначала, конечно, кристаллом проверю, но что-то мне подсказывает, что в кварталы надо…

Скрипнула дверь, и на крыльцо вышел Стёпа, довольный жизнью и сегодняшним удачным днем. С клетчатым одеялом под мышкой и без привычного халата. По загорелым предплечьям из-под рукавов майки сползали черные иглы татуировок. Типичный столичный хмырь, только без понтов. А за что его полгода назад «сослали» в Сибирь, он не признался даже под знаменитой пыткой спиртом в морге патологоанатома.

— Ну? — коллега вразвалочку спустился с крыльца. — Не передумала?

— Нет, — я встала со скамейки, перекинула через плечо сумку и прислушалась к ощущениям. Нечисть, почуяв мою тьму, где-то затаилась. — Отойдем подальше.

— Вряд ли поймаем, — заметил Стёпа. — Кота уже давно подманить пытаются. И девчонки с поста молоко приносили, и Анатоль Михалыч — колбасу… или остатки пациента. Наверно, пациента. Несвежего и замороженного, раз кот проигнорировал.

К медицинскому юмору я точно никогда не привыкну… Особенно после встречи с незабвенным Анатолем Михалычем. Когда после пары рюмок спирта очухиваешься нагишом под простыней — хотя ведьм алкоголь не берет, — в полной темноте, страшном холоде и с каруселью в голове… Давно я так не орала. А патологоанатом… Как он, прости, господи, ухмылялся паскудно… Не знаю, почему не убила. Растерялась. Рванула прочь, одной рукой кутаясь в простыню, второй — расправляя ее внизу, чтобы побыстрее удрать… И прямо на выходе напоролась на толпу ржущих коллег.

— О, Анатоль Михалыч уже успел тебя обесчестить? — Стёпа хохотал в первом ряду. — А с виду такая неприступная!

— Неприступных женщин не бывает, — солидно ответил патологоанатом, поглаживая седую «козлиную» бородку. — Бывает некачественный спирт и недостаток терпения.

Давно я так не краснела, хотя точно знала, что с личной жизнью обошлось… А Анатоль Михайлович с тех пор бросил пить и ужасно от этого страдал. Но — глоток и микроинсульт, глоток и предынфарктное состояние… А могла и убить, кстати. От злости. Но — роль…

— Ничего, выманим… — я рассеянно огляделась.

Мы дошли до самой дальней и запущенной части парка, где и затаилась нечисть. Полуразрушенный корпус, зияющий пустыми окнами, ковер свежей травы, первые одуванчики, старые плакучие березы.

Я приметила небольшую поляну и достала из сумки зелье. Коллега наблюдал за мной с нездоровым любопытством. К несчастью, он оказался сдвинутым на магии и вцепился в меня, как бульдог. И память бы ему почистить, как положено, но я плохой целитель и боялась повредить мозг. Да и рехнулась бы тут от скуки в ожидании… предвестников.

— А что ты делаешь?

— Ловушку готовлю, — я прокапала землю по кругу, — а ты будешь капканом. Встань вот сюда, в центр.

— Но…

— Вставай, — я села на колени. — Ты же хотел поучаствовать в ведьминском ритуале? Другой возможности не дам. Не бойся, круг защитит.

— От кого? — Стёпа послушно встал в центр.

— Увидишь. Или — не увидишь. Как повезет. Или как не повезет… Одеяло приготовь.

Он распахнул одеяло. Я прошептала заклятье, и круг вспыхнул желтым, по линии прошла вязь символов. Я напряглась. Ажно целый бес… раненый. Слепой. Поймаю. Достала из сумки еще одну склянку, откупорила и плеснула содержимое на одеяло.

— Это что, кровь?

— Да. Моя. А теперь молчи. И смотри в оба.

А я заговорила. Бесов язык — сухой, шуршащий осенней травой, горький и неприятный. И кот вышел. Крупный, тощий, дымчато-седой, а глаза желтые, пустые. «Зверь» втянул носом воздух и, прихрамывая, пошел наугад. Ведьмина кровь — лучшая приманка, и у здоровых отключает мозг, а если к тому же кто-то говорит на твоем языке и обещает…

— Стёп, готовься.

«Кот» прыгнул, я одним движением руки стрела часть круга, чтобы вновь плеснуть зелье, запирая беса в ловушке, едва он вцепился в одеяло. Вместе с коллегой, который справился со своими обязанностями блестяще — ловко поймал и спеленал «животное», как куклу.

— Всё, отдай, — я шагнула в круг и забрала рычащий сверток, погладила беса по боку, усыпляя. — Молодец. Спасибо.

— Мар, — Стёпа глянул на меня искоса и нерешительно спросил: — Мне показалось, или у него было три хвоста?..

— Нет, не показалось, — я баюкала дрожащий сверток. — Это нечисть. Но неопасная и…

Зазвонил телефон.

— Да? — коллега снял трубку. — Кого? Что сделал? Иду, — отключился, сунул сотовый в карман джинсов и пояснил: — Очередного сталкера привезли. Допрыгался и распорол где-то ногу и левый бок. Теперь орет про собаку с красными глазами и двумя хвостами. Пойду што… — и запнулся. Посмотрел на притихший сверток с нечистью и сразу пришел к нужным выводам: — Я с тобой. У меня как раз завтра выходной и…