— Следы показали, что вы прибыли в ваш последний лагерь вместе с индейцами, — уточнял Алекс. — Вы что, были уже их пленниками?

— Нет, они, наоборот, предложили нам свое гостеприимство. Не понимаю, почему вдруг они убили отца.

— А мне непонятно, почему они не убили тебя, — пробормотал Никодемус, — или хотя бы не увезли с собой. Обычно они убивают мужчин и забирают с собой женщин и детей.

— Я пыталась спасти отца, — прошептала Кассандра. — Один из индейцев стал снимать с него скальп, а я на него напала.

— Каким образом? — спросил Харт, с трудом представляя себе, как молодая девушка может атаковать команчу.

— Я схватила широкий нож индейцев кейова, когда наш проводник был уже мертв, и ударила команчу по лицу, — пробормотала она, — но потом он сбил меня с ног и… остальное вы видели сами.

— Значит, его ранила женщина, — подытожил Никодемус. — Тогда понятно, почему он не взял себе отличный белый скальп, а просто оставил тебя стервятникам. — Гигант задумчиво почесал свою бороду.

— Все-таки почему команчи нарушили свои собственные правила гостеприимства и убили твоего отца?

— Они хотели отнять у него бумагу, а он не соглашался: ни на чистые листы, ни на свои записи. Бумага была для него очень важна, ведь науке он посвятил всю свою жизнь. Он пытался объяснить им, что бумага для ученого, как лошади для команчей. Я уверена, что команчи вряд ли расстались бы со своими лошадьми.

— Это не совсем так, — возразил Никодемус. — Если у команчи есть две лошади, одну он может подарить, надеясь, что вскоре возместит потерю, украв или поймав новую.

— Понятно, — отозвалась Кассандра.

— Но команче не понять, почему пачка бумаги может по цене сравняться с лошадью.

— Я тоже не понимаю, зачем индейцам нужна была бумага.

— Команчи ценят бумагу больше, чем ты думаешь, — поднялся сидевший у костра Алекс.

Кассандра отметила про себя, какие у него мускулистые плечи и грудь, даже через рубашку виднелись бугорки мышц. Она поспешно опустила глаза: рассматривать мужское тело недостойно леди.

— Бумага им нужна для щитов, — добавил Алекс. — Когда они делают набег на поселение, их интересуют живность, женщины, дети, а также книги.

— Значит, они убили моего отца из-за материала для набивки щитов?

— Хороший щит с успехом спасает от стрелы и пули, — пояснил Алекс.

— Это факт, мисс, — добавил Никодемус. — А твой отец не пытался защищаться?

— Он никогда не носил с собой оружия, — пробормотала Кассандра, понимая, что упоминание о пацифизме ее отца выглядит нелепо в глазах людей, которые не делают и шагу, не ощетинившись ружьями, пистолетами и ножами. — Он был противником насилия.

— Он что, не верил в насилие? — воскликнул Алекс. — Тогда зачем он приехал сюда? И еще взял с собой юную дочь? Как он собирался при необходимости защитить ее?

— Он подумал, что для меня это будет полезным и назидательным опытом, — прошептала Кассандра. — В прошлом году умерла моя мама, и теперь у меня больше никого не осталось из близких родственников, только двоюродные. Поэтому папа, вернувшись на короткое время домой, решил взять меня с собой.

— Если у него была неплохая работа в Гарвардском колледже, то оставался бы там, — отрезал Алекс.

Кассандре нечего было возразить, и она промолчала. Вряд ли уместным было сейчас критиковать ее отца — Бенджамина Уитни, несмотря на все огрехи в его поведении. Вначале ей самой казалось, что их ждет приятное путешествие и ничего более, приключения для школьницы из Кембриджа, для которой уик-энд в доме родственников в Плимуте давно стал скучной обязанностью.

И только после того, как они почувствовали, что действительно расстались с цивилизацией и находятся на территории команчей, Кассандра стала сомневаться в правильности их решения. Команчи не были похожи на очень дружелюбных, как утверждал ее отец. И даже научившись некоторым словам их языка, она не могла найти ничего общего с девочками ее возраста. А их в ней интересовали только ее волосы. Кассандре всегда казалось, что они рассматривают ее волосы и представляют себе, как они болтаются на шесте в виде скальпа.

— Да, в смелости тебе не откажешь, — прервал ее мысли Никодемус. — Трудно даже представить белолицую девчонку, атакующую индейца-воина. Правда, если бы ты не сделала этого, он не пронзил бы тебя пикой. Ты просто стала бы чьей-нибудь наложницей, а может быть, рабыней.

— Мисс Кассандра выглядит очень бледной, Никодемус, — прервал его Алекс. — Думаю, ей надо дать отдохнуть.

* * *

— Просыпайся, девочка.

Она открыла глаза. Рядом с ней на залитой лунным светом поляне на коленях стоял Алекс.

Все еще не до конца оправившаяся от ужаса, Кассандра села, обняла своего утешителя за талию, уткнулась ему в плечо и заплакала.

— Это был всего лишь дурной сон, — пробормотал он, осторожно обнимая ее за плечи. Он не стал интересоваться, что именно видела она во сне. Он просто обнял ее и держал так, пока она не перестала дрожать.

А потом спросил, словно ребенка, который только что ушиб локоть:

— Теперь получше?

Она смущенно кивнула в ответ. Не положено откровенничать с незнакомцем, пусть даже он отнесся к тебе, словно дядя к любимой племяннице. «Вообще-то мистер Харт не настолько уж старше меня, — подумала Кассандра. — Хотя, очевидно, он принимает меня за ребенка. Но я ведь сказала ему, что мне уже семнадцать лет!».

— А тебе сколько лет? — внезапно спросила она и сразу же пожалела об этом. На его лице появилось удивление, но ответил он сразу:

— Двадцать девять.

«Что ж, — подумала она, — он старше на двенадцать лет. Хотя, впрочем, какая мне разница! Однако разница есть. Он такой самостоятельный. Интересно, сколько ему понадобилось времени, чтобы приобрести такой опыт? Он, наверное, сможет выжить в любой обстановке?»

— А чем занимаются мустангеры? — спросила она.

Алекс убрал свои руки с ее плеч, сел, скрестив ноги, и начал объяснять:

— Мустангеры ловят диких лошадей, немного их воспитывают, а затем продают. Мы с Нико только что продали один такой табун.

— Я, наверное, могу чем-нибудь пригодиться в этом деле, — обрадовалась Кассандра. — Я неплохо езжу верхом. Если вы дадите мне лошадь, я покажу. Наших лошадей, скорее всего, забрали индейцы.

— Может быть, ты права, — согласился Алекс. — Только я пока еще ни разу не слышал о девушке-мустангере. — Он развеселился.

— Еще я умею готовить, убирать и делать другую работу в лагере. Я уже чувствую себя получше, и я трудолюбива.

— Кассандра!

«Наверное, он хочет сообщить мне, что им со мной не по пути».

— Ты не мог бы научить меня стрелять? — попросила она. — Я должна уметь защищаться. (Они были правы: ее отцу нельзя было отправляться в такую страну, не зная, как защититься.)