— Нет, — Ирина быстро покачала головой. — Я справлюсь. Должна справиться! На встречу идем только мы со Стасом.

— А мне очень жалко, что все так быстро закончилось… — вздохнула Кристина. — Это так здорово было…

— Не переживай, — усмехнулся я. — Если твоему Игореше понравится результат, то роликов будет еще много. Тебе еще и надоест перед камерой выпендриваться.

— Хорошо бы… — мечтательно вздохнула Кристина.

Ирина повернула лицо ко мне и изобразила всем своим видом сарказм. Расшифровать ее мимику вообще не составляло труда. Типа, «да-да, дорогая, мы с Игорем Андреевичем договоримся, но вот тебе-то как раз твой „Игореша“ найдет замену моментально, как только поймет, что ты трахаешься не только с ним».

— Давайте еще раз пересмотрим, — предложил Стас. — Поищем всякие косяки, чтобы я знал, где что поправить надо?

Кристина вскочила, поискала глазами пульт, потом присела рядом с видиком и нажала на перемотку вручную. Запустила ролик, и села на пол рядом с Бельфегором. И мы снова уставились на экран.

До офисе Колямбы я добрался часам к шести вечера, как раз когда остальные обитатели этого «казенного дома» уже расходились по домам. Как по таймеру, право слово. Вот здание кажется тихим и вымершим, а вот стрелки часов добираются до восемнадцати-ноль-ноль, и словно по волшебству в дверях возникает пробка из людей, спешащих на выход. И я как раз оказался идущим против этого потока. Пока протолкался внутрь, два раза услышал, что «лучше бы парикмахерскую нашел», «невоспитанная молодежь совсем обнаглела!» и «на завод такого надо устроить, живо бы дурь из головы выбили!»

— И вам тоже хорошего вечера, — усмехнулся я, уворачиваясь от очередного локтя спешащего домой гражданина. Вжался в проем между дверями, пропуская людской поток мимо себя. Все-таки, чем реально был хорош век двадцать первый, из которого я прибыл, так это вежливостью. Как-то так медленно и незаметно, тихой сапой, но люди в массе своей цивилизовались. Индивидуумы, конечно, всякие попадались, но уже скорее как артефакты, а не как общее место. Здесь в девяностых повсеместная грубость общения мне периодически все-таки резала глаз и уши. Хмурые, озабоченные и замкнутые лица. Может, дело в том, что там, в двадцать первом веке, я был солидный здоровенный мужик, а здесь, в девяностых — патлатый дрищ в драной джинсе, черт его знает… Впрочем, мозгом-то я понимал это вот настроение масс. У них только что обрушилась страна, в которой они родились и выросли, а будущее представляет собой один сплошной вопросительный знак. От ломанувшихся в космос цен так даже у меня голова кругом периодически шла. Я слышал про этот период, но когда на твоих глазах это происходит… Ну, такое. Я смотрел на спешащих мимо меня людей, и даже поймал себя на мысли, что мне хочется их как-то подбодрить что ли. Сказать что-то доброе, чтобы они не крысились вот так, никто ведь из них, в сущности, не виноват, что так все происходит. Чтобы держались друг за друга и заботились, и тогда пережить тяжелые времена будет легче.

Усмехнулся грустно. Наверное, хорошо мне о таком рассуждать. Я-то, в общем, благополучный мальчик из неплохой семьи, моя мама умело держит нос по ветру, так что бушующих вокруг стремительный переход к рынку нашу семью вовсе не поверг в уныние. Даже, я бы сказал, наоборот… Да и отец заметно взял себя в руки. Сеструха… Друзья… Получается, я себе интуитивно подстелил соломки, отгородившись от суровых реалий классными ребятами и девчонками. Не у всех получается…

Людской поток иссяк, и я, наконец-то смог войти в здание. Поднялся по лестнице и вежливо постучал в офис Колямбы. Сквозь дверь было слышно, что хозяин с кем-то громко говорит по телефону.

— Да-да, заходите, кто там? — выкрикнул он.

— Здорово, Колямба, — сказал я, входя в кабинет. Прикрыл дверь, сел на стул, огляделся. Ничего здесь особенно не поменялось — те же столы, коробки какие-то друг на друге. Одна открытая, из нее выглядывают бананы. Вот так внезапно…

— Здорово, Вован! — Колямба грохнул трубку телефона на аппарат, шумно выдохнул и плюхнулся на свое место. — Вот ведь люди, а! Пять тонн свинца, говорит. Срочно. Вынь да положь… В лепешку расшибись, а надо. А где я ему сейчас свинец возьму? У пацанов за гаражами биты что ли отбирать?

— Сбор свинцового металлолома объявить? — усмехнувшись, предложил я. — По старой памяти, как в пионерском детстве могут и сами тогда биты притащить. За мороженку.

— Сбор металлолома, говоришь… — по лбу Колямбы зазмеились «морщины тугодума». — Так это же надо оповещение устраивать, склад опять же… Тьфу ты! Шуточки все у тебя!

— Чем богаты, дядя Коля! — хохотнул я и развел руками.

— Так… — Колямба уставился на меня своими маленькими кабаньими глазками, будто соображая, кто я такой, и что мне здесь нужно. — Это, кстати, хорошо, что ты зашел, мне надо с тобой один вопросик обкашлять!

— Внемлю! — с пафосом и чувством сказал я, положив руку на грудь в районе сердца.

— Да я про это овощехранилище опять, — Колямба с шумом втянул в себя воздух. — Есть мнение, что к нему нужно все-таки приложить руки и голову, чтобы вывести на постоянный доход. Чтобы это не разовой акцией было, а всякие детки-студентики каждый день туда денежки несли. Что думаешь?

— Хорошая мысль, — кивнул я.

— Ты понимаешь, мне такие вот дела поперек… всего! — он чиркнул ладонью по тому месту, где у него должна была быть шея. В этот момент затрезвонил телефон, но он поднял трубку и тут же бросил ее на место. — Вот когда надо чего достать или перевезти, тут я на коне. А когда зазывать, заманивать и прикармливать, я как мордой об стену.

— У каждого свое призвание, это правда, — хмыкнул я.

— Я же как думал? — продолжал разглагольствовать Колямба. — Устроить там дискотеки для молодежи, дело простое — музычку врубил погромче и этот, как его… шар такой с зеркалами чтобы