ли от холода, то ли от первых своих слёз, уходила прочь от зоопарка на колёсах маленькая тоненькая фигурка.

Если окинуть базарную площадь беглым взглядом, то может показаться, что всё здесь течёт по неведомо кем установленному незримому, но неукоснительно выполняющемуся распорядку. Торговцы, расхваливая на все лады свой товар, наперебой зазывают доверчивых клиентов. Честные горожане бойко торгуются за каждый пенни. Из булочной вкусно пахнет свежей выпечкой. А бородатый сеньор Тарбас — да и не сеньор он уже давно — приехавший в гостеприимный Лейденберг почти год назад и умудрившийся за одну ночь проиграть в «Четырёх тузах» местным ловкачам почти все деньги и имущество, слоняется от прилавка к прилавку в поисках хоть какой-нибудь пусть даже самой грязной работы. За год он успел неплохо выучить всё, что ежедневно происходит на главной площади города. Вынужден был выучить, потому что иначе не найти бы ему заработка. Впрочем, мелким воровством бывший владелец зоопарка тоже не брезговал. Вот и сейчас даже беглым взглядом он с жадностью выхватывает из палитры общей суеты малейшие фрагменты перемен. Вот у бутика «Сезон мод» обновили вывеску. Вот понуро плетётся от поганых «Четырёх тузов» очередной обчищенный бедолага. А вот и дородный господин вышел от «Мадам Марципан», а из кармана небрежно торчит уголок плохо спрятанного кошелька. И руки-то у него заняты покупками. Как неосмотрительно! Эх, опоздал — к господину уже пристроился Анварес, в недалёком прошлом работавший помощником на самого Тарбаса.

В одном уголке площади собралась группка ребятишек и даже несколько взрослых вокруг жонглировавшей несколькими яблоками худенькой нескладной девчушки. Он заметил её почти сразу, когда она только начала свое маленькое представление. Тоненькая как тростинка, с двумя короткими косичками, эта девчонка почему-то казалась ему смутно знакомой, но где он её раньше видел, припомнить он не мог. За прошедшие полчаса число зрителей незатейливого представления заметно возросло. Появились среди них и взрослые, проходившие мимо и ненароком попытавшиеся сосчитать летавшие в воздухе яблоки. Жонглерша перебрасывала их столь непринужденно, что яблок не могло быть больше трёх, ну максимум четырёх, но эта гипотеза разбивалась о реальные подсчёты. Яблок было то четыре, то пять. Они перелетали из правой ладошки в левую по высокой дуге, а тонкие пальчики проворно отправляли их обратно по более низкой внутренней траектории. Зрителей становилось всё больше: детвора тянула взрослых, толстый пекарь, торговка цветами, усатый постовой — со всех концов площади стягивались люди. Под ноги девочке уже летели звонкие монетки. Откуда здесь взялась эта попрошайка? Да и попрошайка ли она? Сеньор Тарбас за свою долгую жизнь успел повидать немало, и в девчушке в коротком стареньком платьице и полосатых гольфиках он попрошайки не видел, ведь она ничего не просила. Да и с каких это пор уличные попрошайки стали жонглировать едой? Но какая-то сила, мимолётное воспоминание влекла его туда, где сейчас летали в воздухе румяные яблоки. Внезапно, ослеплённый промелькнувшей догадкой грязный бородатый мужчина поспешил туда, где год назад стоял небольшой табор повозок и полосатых шатров. Эта хрупкая фигурка… Он торопливо протолкался через толпу ребятишек. Эти девичьи косички… Да, он вспомнил. Невероятно, но это именно она, беглянка! И она принадлежит ему! Косматая ручища протянулась вперёд, чтобы ухватить за плечо свою добычу.

— А ну, куда лезешь, отребье?! — сурово окликнул и оттолкнул Тарбаса стоявший рядом постовой. Хищный бросок бывшего владельца зоопарка пропал зря. Толпа зрителей сразу же оттеснила бородача прочь. В руке у него вместо плеча девушки оказалось лишь большое яблоко.