Так думал Сейтназар. А он в душе считал себя знатоком людей. Кроме того, был добр по натуре и искренне сочувствовал горю джигита.

Но сегодня Бекбаул интересовал его и по другой причине.

Попыхивая самокруткой, невольно подражая какому-то высокому начальству, баскарма походил взад-вперед вокруг стола. Потом бросил окурок к ногам, придавил каблуком.

— Ну, товарищи, дела вот какие… — Он устремил взгляд куда-то вдаль, подождал, чтобы все успокоились. И опять всем стало ясно: явно подражает кому-то председатель. — Нынешней весной, согласно постановлению партии и правительства, начинается строительство канала от Тюмен-арыка. Это будет грандиозное дело, невиданное и неслыханное в этом краю. Вода Сырдарьи придет к нам в степь и превратит пустыню в цветущий гулистан. Вот так-то, товарищи! Сами знаете, с водой у нас беда. Будет вода — будет все. Правда, наш колхоз рис не сеет. У нас плодово-ягодное хозяйство. Овощи и фрукты, выращенные дехканами аула Байсун, славятся… ну, о Москве не будем говорить… даже на базарах далекой Алма-Аты. Верно говорю? А дыням, арбузам, яблоням, урюку вода нужна? Нужна, спору нет. Следовательно, по решению районного комитета партии мы должны выделить на строительства канала сто человек…

Все разом загудели, заерзали. Значит, канал строить будут?.. Ну, что ж… Дело нужное. Колхозники оживились. Дехкане испокон веков знают цену воде. Однако послышались и голоса сомнения.

— Что за канал? Разве сил хватит?

— Сто джигитов на канал отправим, а колхоз как?

— Когда начало строительства? Зимой какая стройка?

Сейтназар замахал обеими руками, призывая к тишине.

— Апырмай, ну чего расшумелись? Слова сказать не дадут, горлопаны! Никто сейчас вас не отправляет. Поняли? Придет весна, оттает земля, тогда и начнется строи-телъство. К тому же мы силком никого не заставляем работать. Кто не желает, пусть остается возле своей бабы. Надеюсь, все ясно? На канал отправим только крепких да толковых джигитов. Болтунам там делать нечего…

— Тогда как? Записывать, что ли, будешь?

— Зачем записывать? Не в Сибирь же тебя отправляют.

— Тише, товарищи!.. Записывать, конечно, будем. Иначе как? Это нужно для учета, для порядка. Да и район список требует. А теперь скажу, зачем я вас собрал. Все вы — красные активисты. К тому же аллах вас силой не обидел. Таким только балки железные гнуть. Так вот! Вы обязаны показать пример остальным рядовым труженикам, быть едиными, монолитными. Демонстрировать настоящую большевистскую сплоченность! Ясно? Ну, коли ясно, то кто хочет выступить?

— А чего выступать? Надо — поедем.

— Увиливать от общего дела не будем.

— Раз так, то, товарищ Таутан, бери ручку и бумагу. Записывай! — В глазах председателя вспыхнул веселый огонек. — Первым запиши Бекбаула. Альмуханов Бекбаул… Есть? Дальше… подряд пиши: Рысдавлет, Ибрай, Сарсенбай, Ахатбек, Абдильда… На любого из них взвали верблюда — и не крякнет. Вот так.

Сейтназар, довольный, грузно опустился на стул, расстегнул пуговицы темно-серого кителя, помахал широкой ладонью перед лицом. Большая печь у стены была жарко натоплена, но люди оставались в верхней одежде: вешалки в кабинете не было. Да и стульев было мало. Многие стояли.

— И еще одно дело. — Председатель, как бы спрашивая совета, повернулся к главному бухгалтеру и председателю аулсовета. — Надо выбрать мираба. Сто человек — один мираб. И он должен нести ответственность за работу этих ста. Такова установка.

— Ну, мираба выбрать мы и потом успеем, — начал было председатель аулсовета, но Таутан перебил его.

— Зачем же потом? Все члены правления в сборе. Давайте сегодня все и решим.

Председатель аулсовета недовольно поморщился.

— Нет парторга. Может, повременим?

— Человек уехал по сватовским делам в Туркестан, а мы его будем ждать?! Ему там сватовские почести воздают, зачем ему здешние заботы?!.

— К чему такие речи, товарищ Мангазин?! — повысил голос председатель аулсовета. — Ты что, хочешь запретить обычаи предков? Отменить сватовство?! Тогда дочь твоя останется без мужа, а сын — без бабы!

Довод этот Таутана не убедил. Он ядовито усмехнулся.

— Я против всего старого, отжившего! — сказал, будто гвоздь вколотил. — Где сватовство, там купля-продажа. Где купля-продажа, там калым!

— Что-о?! — председатель аулсовета всем телом повернулся к главному бухгалтеру, даже плечом его задел. — По-твоему, выходит, мы горячие приверженцы калыма? Так, что ли?!

— Злись, не злись, дорогой, а в наше время, когда мы разбили, так сказать, классового врага и объявили бой феодальным пережиткам, товарищу парторгу не пристало сватовством заниматься. Это я вам прямо говорю! Мы живем не в мрачном девятнадцатом веке. Сейчас, слава богу, тысяча девятьсот сороковой год… И с политической точки зрения… это… — пустился было Таутан в длинные рассуждения, но вдруг взорвался Сейтназар.

— Эй! Что это вы, как бабы на базаре сцепились?! Тут о деле собрались говорить, а вы?! Когда только перестанете грязь под ногтем выискивать?!

О вспыльчивости баскармы все знали, потому оба решили промолчать.

— Ну, так кого же мирабом выберем? — спросил председатель, хмуро поглядывая по сторонам. От недавнего благодушия и следа не осталось.

Воцарилась тишина. Вроде бы неловко всем стало от словесной перепалки двух почтенных людей. Сейтназар с досадой подумал: "И чего им не хватает? По всякому прводу грызутся. Этот Таутан все время воду мутит. Толковый бухгалтер вроде, а сквалыга".

Таутан указательным пальцем погладил обвислые усы. Потом недовольно покосился на председателя аулсовета.

— Я как раз об этом и собирался говорить, да вот тут начали… Словом, предлагаю избрать мирабом Бекбаула. Не думайте, что я хочу своего зятя возвысить, куда-то протолкнуть. Такого намерения у меня нет, товарищи. Просто считаю, что он наиболее подходящий человек. Отец его, старый Альмухан, — на всю округу Шаулимше известный дехканин. Сын тоже кое-чему у него научился. Знает толк в земле. И к тому же по происхождению совершенно чист… из самого, что ни на есть, бедняцкого рода. В нынешних условиях это очень важно, товарищи.

Неужели начальство заранее договорилось? И Сейтназар, и председатель аулсовета согласно закивали. Бекбаул растерялся. Ему в жизни никто не подчинялся, а эти хотят, чтобы он сотней джигитов верховодил. Хотят его начальником сделать, а какой он, к черту, начальник? У него и образования-то настоящего нет. Таутан хоть семилетку кончил. А он что? Таутан рожден быть начальником. И стал бы им, кончи хоть полкласса. Он и в политике собаку съел, и на костяшках щелкает — только треск стоит. Самого председателя аулсовета одернуть не побоялся. Тот ведь тоже не робкого десятка, а перед бухгалтером и пикнуть не посмел… Э, нет, не просто это — народом руководить…

Согласия Бекбаула, однако, никто и не спрашивал. Видно, полагали, что с радостью согласится. Конечно, мираб — это звучит совсем неплохо. Почти как начальник.