харчо

Михаил Крепс. «Русский Пигмалион» [30].

В обоих примерах потенциальная субстантивность слова горячо получает сильную рифменную поддержку существительными плечо и харчо.

Несовпадение ритмической структуры текста со структурой синтаксической является решающим фактором грамматического синкретизма, свойственного слову тихо в таком контексте:

У медведихи и ухо

слышит дышащее тихо

тёплое, теплее пуха,

эхо —

и лесное мухо,

и заплаканное мыхо

ходят в лабиринтах слуха

в мягких тапочках из меха.

Екатерина Боярских. «Малая медведиха» [31].

Причастие дышащее – это слово, которое может активизировать и глагольные, и адъективные свойства. И те и другие оказываются релевантными в пределах строки (дышащее [как?] тихо и дышащее [что?] тихо). Приоритетно, конечно соответствующее норме прочтение слова тихо как наречия. Однако автор настойчиво вводит в текст существительные на -хо: эхо, мухо, мыхо, на фоне которых и слово тихо может быть воспринято как существительное.

В другом тексте слова тихо, душно и тошно тоже грамматически двойственны в позиции анжамбемана:

Быт заедало. Тикать

переставал быт,

и становилось тихо

на цыпочки копыт,

подслушивая в отдушину.

Но бил из скважины ключ,

и становилось душно

на корточки, и коклюш

хрипел из петли вязанья,

а в двери, где только мог,

меж тумбочкой и Рязанью

врезался дверной замок,

и становилось тошно

навыворот, за порог

Владимир Строчков. «Баллада о проходном дворе» [32].

В сочетаниях становилось тихо и становилось душно это безличные предикативы (слова категории состояния), а в сочетаниях становилось <…> на цыпочки, становилось <…> на корточки – существительные.

Форма становилось проявляет себя при безличных предикативах тихо, душно как безличный глагол, а при существительном – как личный.

Следующий пример показывает совмещение краткого прилагательного с наречием образа действия:

А на пне ветлуги старой

я сижу с моей кифарой,

и на пенье-ё певуче

всяка тварь слетает тучей.

И пока звучит струна,

я даю им имена.

Александр Левин. «Орфей» [33].

Компаратив прилагательного в пределах строки преобразуется в компаратив наречия:

душа —

бомж, а бомж, он все-таки карлсон

<…>

И чердак его все никчемней,

все дырявей крыша, все шире

щели в окнах, ветер все зверче

задувает в них – эй, съезжай!

Надя Делаланд. «Не забыть бы вспомнить сказать…» [34].

Мария Ватутина превращает прилагательное в существительное орфографически и акцентологически:

В усыпальнице чугунной заказной,

Под лампадами, вмененными казной,

Под стеклом, под целовальным, под парчой,

Обрамленные молитвой горячой,

Словно всё еще под Тихвинской в строю,

Два монаха спят, убитые в бою.

Мария Ватутина. «Старое Симоново» [35].

Существительное-неологизм лишнями у Гали-Даны Зингер словообразовательно соотнесено со словами лишнее, лишишься, ли́шенье, а фонетически (рифменно) – со словоформой вишнями:

каперсник хватает за рукав, тянет за подол:

тетя! тетя!

связист ежевика

оплетает колючей проволокой

школьный двор.

LOVE процарапано на лавочке

чему там еще быть, казалось бы,

а там еще много всякого процарапано,

и это уже лишнее.

но его не лишишься.

и занозы. занозы – самое главное, поют в красном сердце

черного сердца на 78 оборотах,

заедая красно-черными лишнями

под клешней патефона памяти.

лишнями назову терновые ягоды.

терновник – ли́шенье.

Гали-Дана Зингер. «неказист и смиренен» [36].

У Светы Литвак в нарочито аграмматичном тексте с сочетаниями на шлёпанец босой <…> на шлёпанце босым <…> со шлёпанцем босом последнее из них содержит прилагательное с окончанием существительного:

затравленная Олька на шлёпанец босой

пример из математики из десять вычесть ноль

на швето отвечает ей У́та и Аны́

цени часы работы упорною больной

дороже, чем из десять, тебе не вычесть ноль

на десять длинных зубьев кто быстро устаёт

на длинной рукояти насаживает ноль

но маловероятно, что это совпадёт

поэтому ответа тебе не видно, Оль!

затравленная Олька на шлёпанце босым

плетётся неучёная, пример ей не решён

впусти меня, я – десять, – такой ей слышен стон

на это отвечает ей Ута и Аны

я верю, тем не менее, что всё наоборот

не десять умирает, а ноль его умрёт

затравленная Олька со шлёпанцем босом

смотрела виновато на Ута и Аны

пошла и разменяла десятку на рубли

за два рубля – корзина, за три рубля – штаны

и пять рублей заставила взять Ута и Аны

не говори как прежде про десять и про ноль

ответ хоть и неправилен, но адекватен он

Света Литвак. «затравленная Олька на шлёпанец босой…» [37].

Сергей Бирюков помещает слово лопата в такой контекст, в котором это существительное в параллелизме со словом мохната тоже может читаться как краткое прилагательное:

середина снега

,,

ветка мохната

тень лопата

Сергей Бирюков. «Капли № 2» [38].

У современных поэтов нередко встречаются контексты, в которых нейтрализуются различия между глаголами прошедшего времени, краткими прилагательными и наречиями, что легко объясняется происхождением этих форм глагола из перфективного причастия. Разнообразные примеры такого словоупотребления приведены в книге: (Зубова 2000: 244–256). Здесь ограничусь тремя примерами, не вошедшими в книгу:

Вином кокетливым распахивая грудь

я начинал Весну. Была опасна поступь.

Заметней тень и говорливей роспись,

когда явился долгожданный призрак

и Сон застыл, тяжел, гремуч, как ртуть…

Петр Чейгин. «Природное явление Любовь…» / «Сольфеджио» [39] ;

Яблоку некуда падать,

яблоко стоя заснуло,

в яблоке том червячок,

в белой пушистой пижамке,

в яблоке домик прекрасный,

солнышко алое светит,

некуда, некуда падать,

стоя заснуло, устало.

Давид Паташинский. «Яблоку некуда падать…» [40] ;

Тихий из стены выходит Эдип,

с озарённой арены он смотрит ввысь,

как плывёт по небу вещунья-сфинкс,

смертный пот его еще не прошиб.

Будущий из стены выходит царь,

чище плоти яблока его мозг,

как зерно проросший, ещё не промозгл

мир, – перстами его нашарь.

Владимир Гандельсман. «Тихий из стены выходит Эдип…» [41].

У Петра Чейгина потенциальная адъективность формы прошедшего времени застыл проявляется и активизируется в перечислительном ряду с полноценными прилагательными. Подобие поддерживается и совпадением конечного согласного звука в словах застыл и тяжел, у Давида Паташинского форма устало проявляет себя как возможное наречие образа действия в параллелизме