женщина закрыла глаза, сделала глубокий вдох и замерла. На выдохе тревожная складка между бровей разгладилась, уголки губ расслабились, плечи немного расправились, пальцы перестали так судорожно сжимать трость. Когда посетительница открыла глаза, в них уже не было того испуга, что прежде, взгляд был ясный, хоть и печальный. Она еще немного посидела молча, глядя в окно, а после повернулась ко мне.

— Мне говорили, что у вас лучший хлеб в городе, — начала она, — а я все никак не могла до вас дойти.

— Раз говорят, что лучший, значит так и есть, — я кивнула утвердительно, выходя из-за прилавка.

— Я уже не молода, дорога дается мне непросто.

Женщина замолчала, я не стала ее торопить. Она снова повернулась к окну, сложила руки на столе, и словно забыла обо мне. Кому-то нужно больше времени, чтобы открыться. А у кого-то слишком тяжёлые раны, чтобы можно было легко говорить о них. Я оставила посетительницу в одиночестве, снова занялась утренними делами, разложила готовый хлеб по корзинам, заполнила витрину, комнату наполнил упоительный запах свежей выпечки, вперемешку с запахом корицы, персикового повидла и горячей вишни. Колокольчик над дверью звякнул решительно и задорно, в пекарню влетела мадам Фелл.

— Ами, милая, у меня ранние посетители, я зашла за булочками, — защебетала она с порога, — ммм, какой запах! Какой запах! Хорошо, что в мои годы можно не следить за фигурой, иначе я бы не вынесла соседства с тобой! — Гертруда засмеялась, подмигивая мне и беря паллет с круассанами.

— Вы прекрасно выглядите, мадам Фелл.

Впрочем, мои комплименты были ей уже не нужны, она лишь махнула юбкой и так же стремительно выпорхнула из лавки. Ее легкость и восторженная радость разрядили слегка гнетущую обстановку. Я обратила взор на мою посетительницу.

— Ну вот, все готово, — обвела я рукой прилавок, приглашая женщину подойти ближе, — что бы вы хотели попробовать для начала?

Она медленно встала, опираясь на трость. Было видно, что шаги даются ей с трудом, словно на ее плечах лежит непосильная ноша, пригибая ее к земле. Витрину она разглядывала долго, не решаясь сделать выбор.

— Заверните мне вон те пирожки, — наконец, произнесла женщина, — они с вишней?

— Да, — я достала упаковочную бумагу.

— Мой сын любил пирожки с вишней, — она приняла сверток из моих рук, прижимая его к груди, ненадолго замолчала, то ли подбирая слова, то ли решая — стоит ли вообще их говорить, — У вас тут тепло. Если честно, мне давно не было так спокойно. Могу я иногда приходить к вам, чтобы посидеть за столиком?

Я чуть не хлопнула в ладоши от ее слов. Сработало! Я давно хорошо владею даром, но каждый раз радуюсь, когда все выходит так гладко. Пусть одного раза мало, чтобы помочь этой женщине, но это вовсе не беда. Так случается, когда проблема уже давно проросла в душе человека, накрепко сковала его сердце, сроднилась с ним.

— Всегда буду рада видеть вас в моей лавке, — сдерживая слишком яркие, неуместные сейчас эмоции, я спокойно улыбнулась.

Я могла бы дать посетительнице еще печенья с собой. Но это опасно, эффект может быть непредсказуем, ведь я не знала, что у нее случилось. Что заставило ее одеться в печальные черные одежды, вздыхать тяжело, словно грудь ее обвита стальными обручами, что так давит на нее, сгибая ее спину, прижимая голову к груди в безмолвном поклоне. Нет, пусть лучше она приходит ко мне. Так я смогу медленно разгадать ее, успокоить ее сердце, а после и помочь.

Женщина покинула мою лавку, бережно держа в руках пакет с пирожками. А дальше день закрутился в привычном ритме — посетители, улыбки, комплименты, детский смех у витрины с пирожными, короткие перерывы на чай, и закатные лучи сквозь открытые окна, окрасившие стены в малиновые цвета. Я отпустила магию, села за столик для посетителей, наблюдая, как тряпки протирают витрину, метелка кружится по полу, а лейка поливает цветы. На душе было светло и радостно, я всегда чувствовала себя так в конце дня. Мне нравилось дарить радость людям, видеть их улыбки, слышать веселье в их голосах. Южане щедрые на комплименты и эмоции, в отличие от вечно хмурых северян. Посидев еще несколько мгновений, я заглянула в кладовку, проверила запасы, записала, что нужно докупить и, со спокойной душой, отправилась в спальню. Завтра воскресенье, у пекарни выходной, который я собиралась потратить на поход на рынок. Уже засыпая, на краю сознания увидела, как мелькнул рыжий хвост, бок окутало приятным теплом и под мерное мурчание магического компаньона, я заснула.

Глава 2

Рынок пестрил красками и запахами, был наполнен суетой, то тут, то там, раздавались призывные крики торговцев, желающих повыгоднее продать свой товар. Каждое воскресенье к пристани причаливали корабли из соседних земель, неся на своих бортах ткани, меха, травы, драгоценные камни, дерево, экзотические продукты и многое другое. Главная городская площадь превращалась в ярмарку — палатки торговцев стояли тесно друг к другу, между рядами сновали мальчишки, предлагая разные услуги состоятельным горожанам, на импровизированной сцене показывали представления бродячие артисты, собирая вокруг себя толпу зевак. Я любила ходить на рынок. Мне нравилось искать у торговцев лучшие специи, открывать новые сочетания запахов, представляя, какую выпечку я могу приготовить, нравилось торговаться, иногда легко, иногда яростно, входя в кураж. Помню, как пугал меня рынок в первый месяц моего пребывания в Южных Землях. После молчаливого Севера, все это многоголосье казалось мне безумием! Но я быстро привыкла и освоилась, перенимая манеру поведения южан, научилась лавировать между палатками, безошибочно вычисляя лучший товар, завела полезные знакомства с торговцами.

— Все, все, все! — разнеслось над площадью приветствие голосистого мужчины, представителя прибывшей с Востока труппы артистов, — подходите ближе! Только сегодня и только здесь вы сможете увидеть женщину-змею! Всего за десять монет!

У сцены потихоньку собирался народ, но меня представление не интересовало. Я направилась к пристани, оставляя суету ярмарки позади. Каждое последнее воскресенье месяца я встречалась со своим другом, Мартисом Велесом, капитаном одного из кораблей, прибывающих с Северных Земель. Мы подружились еще в детстве, когда вместе играли в башенки и учились в одной деревенской школе. Мартис был на пару лет старше меня, истинный северянин — высокий и крупный, с широкими плечами, короткими светлыми, почти белыми, волосами. Отличала его яркая улыбка, которая была слишком теплой для сурового севера. В детстве Мартис часто защищал меня от соседских мальчишек, закрывая собой, пряча меня за спину, с ним было не страшно и спокойно. Когда болезнь унесла жизни