…Высокий мужчина в костюме для верховой езды с длинными залихватскими усами, в гордом одиночестве стоявший на вершине ожившего и кипящего вулкана, вдруг оглянулся, его взгляд устремился на север. Чёрные глаза с белыми символами широко раскрылись, дорогая золотая трость, инкрустированная алмазами, деформировалась в его сжатой ладони, словно сделанная из бумаги, а затем и вовсе обмякла, покрылась каплями, потекла, расплавленный металл закапал на раскалённые камни…

…Южное племя праздновало победу, вознося предков и вознаграждая их кровью и плотью поверженных в бою врагов. Капли пота стекали по тёмным обнажённым телам, извивающимся в неистовом танце вокруг костра, на котором крутился вертел с насаженными останками тех, кому сегодня не повезло проиграть. Первый кусок приготовленного мяса был с почтением протянут предводительнице, чернокожей воительнице с красной победной раскраской на лице, чьи глаза светились белым в темноте ночи. Она, приняв дар, вцепилась в мясо крепкими зубами, вырвала кусок, сплюнула его на землю и переливчато закричала, потрясая зажатой в руке плотью. Этот клич был подхвачен всем племенем, и разнёсся по всему берегу. Предводительница вернулась на свой грубо вытесанный каменный трон, откладывая угощение в сторону. Вдруг что-то словно всколыхнуло её длинные кудрявые чёрные волосы, голова качнулась, хотя никакого ветра не было. Сощурившись, воительница задумчиво посмотрела на горизонт, в её образе на мгновение дикости уступила вековая степенность и размеренность, а в глазах промелькнул отголосок удивления и какого-то лёгкого злорадства…

…— Убирайся сейчас же! Так позорно проиграть турнир магов и явиться ко мне с просьбой о помощи и финансировании! — фыркнул молодой мужчина, качая головой в ярко-жёлтом тюрбане с золотой вышивкой, полы его праздничного халата развевались при быстрой ходьбе. — Нет, дорогой, Халифат такие ошибки не прощает, а уж я тем более. Так что изыди, пока я тебя в окно не вышвырнул, — отмахнулся он от ползающего по полу человека, который, причитая и стеная, всё пытался ухватить за его сапоги или халат.

И вдруг богато одетый господин замер, вздрогнул, резко обернулся.

— Как⁈.. — выпалил он, мгновенно тая в воздухе и заставляя оставленного на полу человека скулить от страха…

…— Быть такого не может… — выдохнул Сиразан, ощущая внутри странные чувства, которые не испытывал настолько давно, что успел забыть их значение, однако это неожиданное явление чужой силы, пусть ещё только отголоска, но уже достаточного, чтобы отразиться в их божественном поле, да ещё и быть зрительно видимым, напомнило о них. — Мы же столько лет никому не позволяли…

Синий отсвет мигнул и пропал, словно его и не было, но единственный, кто в этот момент был в обители старших богов лично, запомнил его в мельчайших подробностях.

— Сиразан, ты это почувствовал⁈ — с криком появился в пространстве Ларуа, не проявляясь полностью, но будучи вполне узнаваемым подвижным туманным силуэтом. — Я ещё до этого ощутил, что кто-то занял место того огненного северного недоноска, забрав неожиданно большую отдачу от людей, что странно, но этот паразит посмел разрушить моё творение! Это уже не просто явление, это вызов!

— Ты уверен, что это он же? — сощурился Сиразан, который временно оставлял север без своего внимания.

— Да не совсем, — несколько стушевался Ларуа. — Но больше-то там точно некому!

— Ну так поступи с ним, как обычно, явись и убей, — раздался флегматичный голос, идущий от вырисовывающегося женского силуэта. — Или разучился биться с кем-то, кто способен на чуть большее, чем деревенский знахарь?

— Иди ты… к себе, Даст! У меня нет в той местности ни одного нормального аватара, а с проекцией много не навоюешь! — огрызнулся Ларуа, его неприязнь к Даст отразилась колыханием тумана. — Являться туда лично и нарушать баланс просто так, ни в чём ещё не убедившись, я не собираюсь, потом с отдачей намаешься, нам сейчас это не нужно! А своего культа я там ещё не взрастил, как и никто из вас!

— Да кто это вообще был⁈ Нет ни одного младшего бога, который бы осмелился встать с нами на один уровень! — прогудел Зарин, единственный явившийся в привычном человеческом обличии, проявляя нехарактерное для богов постоянство образа. — Знают же, что мы не оставим подобного без внимания.

— Реальность разбивает твоё утверждение, — задумчиво проговорил Сиразан. — Кто-то посмел. Не спросив разрешения и не боясь последствий.

— Зря, — безразлично пожала призрачными плечами Даст. — Накажем.

— Надо нанести визит, долго прятаться в своих снегах он не сможет, но поймать лучше сразу, иначе потеряем, — тут же встрепенулся Ларуа.

— Ты с нами? — Сиразан обернулся к богине.

— Вот уж нет, мне в холод не хочется, сами разберётесь, — отмахнулась она, полностью истончаясь и тая, удаляясь из обители старших богов.

— Осталось только найти поблизости хотя бы три человека, которые выдержат кратковременное вселение, — пробурчал Ларуа. — Будет немного неприятно, если они рассыпятся в прах посреди разговора или в момент удара. Прыгать по умирающим телам — та ещё морока. Да и люди на это обычно плохо реагируют.

Налетевший ветер разогнал тучи, яркое весеннее солнце осветило деревню, вознаграждаясь робкими, но счастливыми улыбками местных жителей. Флюгеры, впервые после многолетнего ржавления на одном месте, наконец развернулись, заскрипели, указывая новое направление пришедшей воздушной стихии.

Северяне вдруг затянули какую-то странную мелодию, в которой я не мог разобрать слов, только напев, причём какой-то тоскливый, но делали они это с улыбками на лицах.

А тут ещё Фраус со своими предложениями о завтраке… От одной только мысли о еде становилось многократно хуже. Асил протянула мне бурдюк с холодной водой, я тут же с её помощью прополоскал горло от жгучей желчи, сделал несколько жадных глотков воды, но жидкость тут же хлынула назад, орошая землю под ногами. Казалось, что ещё немного, и я просто задохнусь в собственной рвоте.

— И долго так будет? — простонал, находя глазами Фрауса.

— Всё индивидуально, — пожал плечами бог. — Согласись, должна быть существенная плата за использование силы подобного ранга. Вообще, ты довольно легко отделался, парень, — он широко улыбнулся. — Большинство просто… не выживает, — добавил он