— Если бы вы своими собственными глазами не видали этого, — кричал мистер Крофтон, — то вы, конечно, стали бы отрицать, что это вообще возможно!

— Нет, не думаю, — сказал доктор. — Я очень немногое на свете заранее объявляю невозможным.

— В таком случае, если бы вы не прямо отрицали этот факт, — загремел мистер Кроуэл, — то вы постарались бы сжить его со света своими рассуждениями.

— Само собой разумеется, что я постарался бы найти этому естественное объяснение, — согласился доктор, не поднимая глаз.

Мистер Крофтон не преминул воспользоваться случаем:

— Почему же вы теперь не сделаете этого?

Доктор имел такой вид, точно на него напали врасплох. Он поднял свои круглые глаза к потолку, мигнул несколько раз и потом посмотрел на мистера Крофтона.

— Теперь? — повторил он.

— Да, вот именно теперь! — настаивал на своем неумолимый Крофтон. — Почему вы не находите естественного объяснения явлению, свидетелем которого вы были? Это лучше всяких рассуждений. Найдите научное объяснение тому, что мы видели сегодня утром, и я уверую в вас! В противном случае вам придется простить меня, если я останусь сторонником господина Баршьеса.

Доктор стал рисовать какие-то фигуры на меню, лежавшем возле его прибора.

— А в чем заключается объяснение господина Баршьеса? — спросил он.

Баршьес вздрогнул, точно оторванный от совершенно других мыслей.

— Мое объяснение? — сказал он и закрыл глаза. — У меня нет никакого объяснения. Разве можно объяснить сновидение? Впрочем, я забыл, вы говорите, что можете объяснить. Ну а такой сон, который потом сбывается? Я почувствовал, как по моему телу прошел магнетический ток, он толкнул меня к плакучей иве, ветка нагнулась к земле… остальное вы сами знаете.

Доктор продолжал рисовать на своем меню площадку с деревьями, одно возле другого, с их характерными особенностями.

— Вы взяли ветку самшита, — сказал он. — Не могло ли это иметь значение?

Веселость его противника была необыкновенно шумлива.

— Вот это называется научным объяснением! — воскликнул он. — Порода дерева — ключ к разгадке! Браво! Браво! Ха-ха!

Мистер Кроуэл, мистер Крофтон и все сидящие за столом присоединились к его хохоту. Доктор пытался было заговорить, но его прерывали раскаты смеха.

— Посмотрите на него, — прошептал мистер Крофтон довольно громко, — ну разве он не похож на паяца?

Наконец доктору дали возможность заговорить.

— Вот видите ли, в этом случае я принужден буду в качестве ученого стать в оппозицию господину Баршьесу, — сказал он под новые взрывы смеха. — С моей точки зрения, с моей строго научной точки зрения, в данном случае порода дерева имеет решающее значение. С веткой другой породы господин Баршьес никогда не нашел бы того, что он нашел. Неужели вы будете настаивать на том, господин Баршьес, что ветка яблони сделала бы то же самое?

— Да! — со вздохом вырвалось у счастливого экспериментатора между двумя раскатами смеха.

— Или, например, ветка грушевого дерева?

— Полно, перестаньте! Да!

— Или ветка серебристой… серебристой березы?

— Да-а-а-а…

Смех господина Баршьеса медленно сошел на нет. Он украдкой взглянул на доктора, но доктор не поднимал глаз от своего рисунка, на котором к остальным деревьям прибавилось несколько берез. Взгляд господина Баршьеса проследил за взглядом доктора, и он перестал смеяться.

— Березы? — повторил он, глядя на рисунок. — А почему бы и нет?

— Вот в этом и заключается весь вопрос. Вы говорите «да», а я говорю «нет». Давайте разрешим этот вопрос самым простым способом — путем пари?

Он задумчиво нарисовал лошадь среди деревьев — беговую лошадь. Господин Баршьес поднял свои глаза с рисунка на лицо доктора, круглое и добродушное, как луна востока.

— Пари?

— Да. Я возьму ветку самшита, а вы возьмете какую-нибудь другую. Я утверждаю, что найду больше вашего. Нет… пусть лучше каждый из нас останется при том, что он найдет!

Господин Баршьес, казалось, не понимал, шутят ли с ним или говорят серьезно, но англичане за столом подняли гул.

— Пари! That's right! Надо и ему дать шанс! Посмотрим, что этот маленький…

Господин Баршьес попробовал было протестовать, но никакие протесты не помогали.

— Пари — это хорошая вещь! Вы, конечно, не верите в его болтовню, Баршьес? Ну так и держите пари!

Через какие-нибудь пять минут все встали из-за стола и отправились в путь. В передней маленький доктор остановил хозяина дома.

— Мистер Троубридж, if you please! Можно у вас попросить заступ?

— Заступ?

— Да. Очень может быть, что господин Баршьес найдет еще золото, может быть, я найду только банку из-под анчоусов, но мне не хотелось бы выкапывать ее голыми руками.

Ответом был новый взрыв смеха. Зажав под мышкой заступ, доктор открывал шествие, направляясь к полю для гольфа, где он с величайшей серьезностью срезал две ветки. Одну, еловую, он протянул своему противнику, вторую, ветку самшита, оставил себе.

— Кто начинает?

Господин Баршьес, который, видимо, был в бешенстве от всей этой истории, гримасой дал понять, что доктор может начинать.

Доктор закрыл глаза так, что длинные ресницы бросили мягкую, бархатную тень на его полные щеки; он прижал руки к телу точно так же, как это сделал господин Баршьес, и судорожными движениями стал передвигаться по газону. Англичане следили за ним, потешаясь от души. В зеленом спортивном костюме с короткими брюками, который он надел к ланчу, доктор ужасно был похож на гальванизированную лягушку. Вот он стал приближаться к группе из трех серебристых берез. Перед средней из них с ним точно сделался припадок конвульсий: ветка в его руке была направлена вниз. Он выпрямился и провел рукой по лбу.

— Здесь! — проговорил он, указывая на место перед березой.

Англичане, смеясь, захлопали в ладоши.

— Как вы думаете, доктор, что бы это могло быть? Водопроводная труба? Коробка из-под сардинок?

Доктор, не отвечая, схватился было за заступ, но его предупредил господин Баршьес.

— Позвольте мне, как заинтересованному в пари, — пробормотал он с гримасой, которая должна была изображать улыбку. Он замахнулся — «почему так высоко?» — подумали остальные — и опустил заступ. Одновременно раздался крик нескольких человек:

— Берегитесь! Берегитесь!

Заступ со свистом опускался на голову доктора. Но прежде чем он успел коснуться ее, маленький толстый ученый сделал прыжок в сторону того, кто замахнулся им. Обхватив своими короткими руками его туловище, он яростно сжимал его до тех пор, пока тот не очутился на земле.