В один прекрасный день доктор вспомнил своего вспыльчивого пациента с Пийльстег. Сам он тоже слегка увлекался коллекционерством. Пациент этот интересовал его. Он решил нанести ему визит непрофессионального характера.

Пийльстег — узкий переулок с домами пятнадцатого века, который идет от Биржевой улицы параллельно Дамстрат. Старинный погребок Боля находится на этой улице, и наискосок от него доктор увидал лавку господина Хейвелинка.

Лавка была такой, какой он себе ее и представлял: старинное узкое помещение с витринами, столами, полками. В глубине находилась дверь в жилую комнату. Когда зазвонил звонок, дверь отворилась и владелец лавки высунул голову.

— Сейчас! — сказал он коротко и исчез в задней комнате.

Несмотря на то что сгущались сумерки, свет в лавке еще не был зажжен, и вряд ли господин Хейвелинк узнал вошедшего покупателя. Доктор Циммертюр обратил внимание, что голос у антиквара был взволнованный и что дверь в заднюю комнату он затворил за собой очень тщательно. Доктор начал осматриваться.

Подбор товаров у господина Хейвелинка был и разнообразен, и содержателен. Здесь был китайский и французский фарфор; тут были и столы с инкрустацией, и старые голландцы в позолоченных рамах; наконец, витрины, одна возле другой, с редкими монетами. Доктор с интересом осматривал все это. Но вдруг его усталый взор загорелся, и лицо покрылось слабой краской. На столе, заваленном разной мелочью — статуэтками, книгами, фарфором, лежала массивная серебряная монета необычного вида.

— Неужели это возможно? — пробормотал он про себя и вынул из кармана лупу.

Из перламутровых сумерки сделались синевато-сиреневыми, и доктору пришлось поднести монету к окну, чтобы рассмотреть ее. Он внимательно осмотрел форму, чеканку, взвесил ее на руке и обратил внимание на оттенок. Насколько он понимал, монета, безусловно, была самая настоящая. На стертой и окрашенной временем лицевой стороне красовались два древних символа церкви — око и треугольник; на оборотной стороне надпись «Florentia Respublica Dei О. M.». Перед его усталыми глазами пронеслись видения: царство Лоренцо Великолепного, разрушенное черным монахом; опрокинутые мраморные статуи; Флоренция, Божья республика, управляемая Савонаролой, и, наконец, пылающий костер… Он стоял, погруженный в свои мысли, когда дверь задней комнаты отворилась.

— Да, да, строго конфиденциально! — услыхал он голос. — Строго конфиденциально, клянусь вам!

Господин Хейвелинк стоял на пороге вместе с молодым человеком, изысканно одетым. Щеки у него были нежные и гладкие, как слоновая кость; волосы, прекрасно причесанные, — черные и блестящие. Судя по всему, единственное его занятие в жизни заключалось в том, чтобы питать себя, холить, расчесывать волосы и делать маникюр. Он любезно пожал антиквару руку и хотел было уже уходить. Вдруг господин Хейвелинк взглянул на коробку, которую тот держал в руках, и пронзительным голосом воскликнул:

— Но ведь у вас было пять… а здесь только четыре!

— Одну вы положили сюда, — сказал молодой человек благозвучным голосом, указывая на стол.

— Да, но тут ее нет! Великий Боже, ее здесь нет! Что это значит? В лавку зашел какой-то господин… неужели он…

Голос господина Хейвелинка поднимался все выше, словно пение жаворонка. По-видимому, он не заметил ученого, стоявшего у окна и наполовину скрытого портьерой. Доктор Циммертюр откашлялся.

— Простите, но я рассматриваю ту самую вещь, которую вы ищете, — сказал он. — Я увидал на столе эту монету и в полной уверенности, что она предназначена для продажи, взял ее сюда, чтобы…

Что-то в звуках его голоса пробудило воспоминания в душе антиквара. С быстротой молнии он повернул выключатель и узнал доктора.

— Это вы! — закричал он, дрожа от негодования. — Зачем вы здесь? Уж не воображаете ли, что мне нужны еще консультации по тридцать гульденов? Не думаете ли, что мне нужны ваши дерзости? Зачем вы сюда пришли?

Лицо его исказилось от охватившего волнения. Он вырвал серебряную монету с таким видом, точно собирался вступить в драку.

— Зачем вы здесь? Отвечайте!

Доктор Циммертюр повернулся к молодому человеку:

— Милостивый государь, вы являетесь свидетелем сцены, которая, по всей вероятности, удивила вас еще больше, чем меня. Я психиатр. Прощайте, господин Хейвелинк. В качестве покупателя я к вам больше не приду. Но если я понадоблюсь вам как врач, я к вашим услугам, несмотря на ваше поведение.

Он поклонился и ушел. Господин Хейвелинк хотел проводить его до двери, но молодой человек положил ему руку на плечо и удержал.

— Ради бога… строго конфиденциально! — проговорил он шепотом.

Спустя два дня приемная доктора Циммертюра еще проветривалась, когда человек с густыми бровями и смуглым цветом лица прорвался мимо прислуги в кабинет. Доктор стоял возле книжной полки и перелистывал энциклопедию. Его мятежный гость ни секунды не колебался в выборе приветственных слов:

— Вы были с ними в заговоре! Вот отчего вы не хотели объяснить мне сна! Вот почему вы третьего дня зашли ко мне в лавку! Но вы…

Доктор положил книгу и пошел навстречу своему нежданному гостю.

— В чем дело? — спросил он. — Почему вы приходите до приема? И что это за вздор вы несете?

Господин Хейвелинк не остался перед ним в долгу:

— Вы отлично знаете, в чем дело! Вы знали тех людей и знали, что они собираются делать! Вы были с ними заодно, ноя…

Лицо антиквара было искажено судорогой. Он поднял руку как бы для того, чтобы ударить.

Хлоп! Прозвучала пощечина в его правую щеку. И прежде чем он успел отвернуться, снова раздался звук пощечины — хлоп! Удары были несильные, но они имели такое же действие, как слабый окрик на лунатика. Антиквар, точно пробудившийся от сна, смотрел на своего противника, который был слабее физически, моргнул несколько раз и вдруг разразился громкими рыданиями. Доктор подошел к стенному шкафу, вынул из него граненый графинчик и налил господину Хейвелинку рюмку.

— Я поставил диагноз: болезненная подозрительность и склонность к навязчивым идеям, — сказал он. — Уж не страдаете ли вы еще и манией преследования? Чем иначе можно объяснить то, что вы врываетесь ко мне и осыпаете оскорбительными инсинуациями?

Господин Хейвелинк отхлебнул глоток коньяка и протянул ему письмо.

— Вот это, — всхлипнул он, — вот это письмо пришло сегодня рано утром, я бросился в гостиницу… генеральный директор уехал… и я побежал к моему приятелю Кольхофену… но у него они не были… и к моему приятелю Круппенику… у него они тоже не были… и они смеялись надо мной… и тогда я пошел к вам!..

Доктор Циммертюр взял письмо. Оно было из Парижа. На конверте красовалась печать другого антиквара и надпись: «Личное. Конфиденциально» — крупными буквами. Он прочел:

Дорогой друг и коллега.