безделье и пустая суета наскучили, но из-за отсутствия мест в транспорте, розыскников требовалось только двое. Чеченцы приехали на двух машинах – «Волге» и «УАЗе», а так как в Чечне на гражданских автомобилях, управляемых чеченцами, передвигаться куда безопаснее, чем на военных, то решено было воспользоваться именно ими. И в самом деле, в рассуждениях этих присутствовал здравый смысл. Давно уже и не первый год замечено, что российские военнослужащие, использующие услуги владеющих машинами чеченцев, крайне редко подвергались обстрелам или подрывам в пути. В случае гибели чеченца, пусть и случайной, поисками убийц традиционно занималась вся его многочисленная родня, а то и тейп. При этом никакие политические или иные аргументы в расчёт не брались. Согласно Корану, за смерть здесь платили смертью. Действия же борцов с русскими «свиньями» у их родственников и земляков никакого осуждения не вызывали, а скорее воспринимались с похвалой и одобрением. Мало что изменилось и сейчас, когда стараниями горских нацистов и мирового сообщества, русских в большинстве районов остались считанные единицы, да и то в массе своей старики, за отсутствием средств и родственников не имеющих возможности покинуть свою малую Родину. Всё осталось по прежнему с той лишь разницей, что теперь за убийство людей, одетых в российскую форму, ко всему прочему ещё и щедро платили. Причём не только за удавшееся убийство, но и за один только факт покушения на них. Посему начальник отдела остановился на первом варианте, тем более, что приехавшие чеченцы гарантировали полную безопасность милиционерам. Словам их, разумеется, мало кто верил, но сами они своим присутствием уже служили личным гарантом от всевозможных фугасов. А что до обстрела по прибытию на место, то начальство приняло решение, приемлемое для операции в российской глубинке – в составе группы есть опера, они и защитят. Определено было, что от розыскников поедут Велиев и Пантелеенко. Велиев – как счастливец, в зону обслуживания которого выпал в том числе и этот затерянный где – то на куличках хутор, а Пантелеенко – из-за непомерной «любви» начальства к его персоне. Кроме них, в оперативно-следственную группу включался следователь прокуратуры, согласно Кодекса считавшийся старшим, и эксперт-криминалист. О получении останков для проведения необходимых экспертиз не могло быть и речи, так как по мусульманским традициям, как к слову и по любым другим, подобные действия считаются надругательство над телом. Любая неуклюжая попытка соблюсти свои обязанности в этом вопросе неминуемо была бы обречена на всплеск негативных эмоций не только родственников умершего, но и всех селян, что грозило скорыми и решительными действиями разъярённой толпы. Именно по этой причине, о столь необходимой для процесса доказывания процедуре здесь никто никогда не заикался, и обходились лишь сбором показаний, протоколом осмотра да произведённой экспертом фотосъёмкой.

Часовая стрелка приближалась к одиннадцати, когда в кабинет оперов вошёл чеченец лет сорока. Был он худ и низок ростом, чёрные волосы у висков пронизаны седой прядью, одет неброско. За ним шагнул высокий дородный мужчина постарше, в клетчатой рубашке вишнёвого и белого цветов, на ногах лёгкие дорогие брюки. Здоровячок этот скромно остановился у дверей, а седоватый прошёл поближе к сидевшему за столом начальнику розыска.

– А где Валентин Петрович? – спросил он, имея в виду начальника криминальной милиции.

– Сухоглотова нет, он сейчас во временном отделе. – отвечал Лазебный – А зачем он вам? Сказали же: ожидайте пока, ваши же милиционеры задерживают!

– Если ещё час протянем, то выезжать смысла уже не будет! – дрогнувшим от волнения голосом заметил чеченец – Пока приедем на место – тела уже похоронят. А мы ведь для того и приехали сюда, чтобы вы вопросов о раскопках могил не поднимали…

– Да понимаю я всё, но без местной милиции выехать не можем – их начальник обещал двоих оперов прислать, так вот их и ждём теперь. Кстати, людей с вами сколько приехало?

– Ну водители, я с родственником своим и всё.

Лазебный удовлетворённо кивнул головой:

– Значит, мест хватит. Остаётся ждать.

Ждать местных милиционеров пришлось недолго. Вернее, милиционера, так как прибыл он в единственном числе. Это был мужчина средних лет с серыми глазами и аккуратно подстриженными русыми волосами. Одет, как раньше было принято говорить, в гражданское платье.

– Магомед. – представился он, пожимая руки присутствующим операм – Но можете звать Михаилом, ко мне так русские сослуживцы в Казахстане обращались.

Магомед вырос в Казахстане, там же выучился и работал старшим опером уголовного розыска в одном из крупных промышленных центров. Работалось неплохо, в бытовом отношении тоже неудобств не испытывал: семья жила в хорошей квартире, имелась личная машина. И вот, когда перед Магомедом загрезила перспектива дальнейшего карьерного роста, проживавшие в Чечне дальние родственники предложили переехать на исконную Родину. Собственно, предложения эти поступали и раньше, но всё как-то было недосуг: то рождение ребёнка, то другие неотложные хлопоты. В последний раз позвали, когда предательство разномастных чиновников обеспечило позорный вывод российских войск из искони российской земли и возникновение некоего территориального образования под названием Ичкерия. Многие чеченцы надеялись, что теперь каким-то волшебным образом наладится экономика, и наконец-то восстановится порядок. Понадеялся на это и Магомед. Да и в самом деле, после смерти родителей никаких близких родственников в Казахстане у него не оставалось, а здесь обещали построить хорошее жильё и всемерную поддержку. К тому же, считал старший опер, на его исторической Родине сейчас наверняка громадный спрос на профессиональных милиционеров, и его немалый опыт там востребуется в должной мере. Оставив всё, он с семьёй переехал сюда, но ожидания его не оправдались. Нет, здесь у него действительно появился добротный дом и готовые в любую минуту поддержать друзья, но что касается работы, то нужды в милиционерах не было никакой. Оказалось, что всё решает здесь не закон, а сила оружия и влияние твоего тейпа. Так что некоторое время Магомеду пришлось обходиться заработками, не связанными с его профессией. И вот, по прошествии девяносто девятого года, когда стали набирать в местную милицию, он решил, что пришло его время. В постоянном отделе на оперов выделялось две штатные единицы, и всё отделение состояло из него и Адлана, который, несмотря на свой более молодой возраст, занимал должность старшего опера. Сегодня, когда начальник отдела решил отправить в предгорье и своих оперов, вдруг оказалось, что напарник болен, и Магомеду пришлось идти в комендатуру одному.

Вскоре, через считанные минуты после его появления у русских коллег, колонна из двух гражданских машин уже выезжала за пределы районного центра. Впереди двигался УАЗ, за рулём которого сидел добродушный здоровячок в клетчатой рубашке, рядом с ним на переднем сиденье пассажира – глава сельской администрации. Сзади разместились Велиев с Пантелеенко. В следующей за ними «Волге», кроме водителя и родственника главы, ехали чеченский опер, следователь прокуратуры и эксперт. Машины миновали расположенный у границы села блок – пост и, набрав скорость, насколько позволяла разбитая грунтовка, устремились в направлении синеющих невдалеке горных хребтов. Оглядевшись, опера облегчённо вздохнули: наконец – то они выбрались на простор, оставив позади опостылевшие стены отдела! С первых же минут движения Глеб с интересом снова и снова осматривался вокруг. Перед ними пока простиралась равнина, усеянная тут и там небольшими возвышенностями и частыми балками – пейзаж, мало чем отличающийся от средней полосы России. Но в первую очередь его интересовали люди. На первый взгляд, чеченцы ничем не отличались от подавляющего большинства жителей России, но он с неубывающим любопытством продолжал рассматривать попадавшихся на пути селян. Мужчины неспешно шли по улицам или, собравшись мелкими группами, стояли или сидели, словно зеки на корточках. Задержав взгляд на двух остановившихся у обочины молодых чеченках, опера переглянулись, но озвучивать мысли не стали. Некоторое время все сидели молча. Говорить не хотелось, да и было не о чем. Горы на глазах придвигались вплотную и уже просматривался лишь возвышающийся склон ближайшей из них, с уходящей вверх лентой разбитой дороги. Перевалив хребет,