Ну да, Люська меня уделала, сам я про зажигалку не подумал.

Чиркнув пару раз, я поднёс её ближе к решётке — пламя сразу начало затягивать, даже немного пыли подожглось.

— Есть! Тянет, как надо. Только, Диан, решётку не мешало бы почистить. Ты когда её последний раз снимала?

— Глеб, не издевайся надо мной, я впервые от тебя услышала, что там есть какая-то решётка. Если сможешь, сними и почисть её сам, ты у нас теперь за хозяина.

Логично, подумал я, и со всей силы потянул на себя решётку. Что-то хрустнуло, треснуло, и решётка сломалась на две части.

— Блин, переборщил!

— Сила есть, ума не надо, — смеялась Люська.

— Пыли тут немерено, дайте перчатку, что ли, и пакет полиэтиленовый.

В большой комнате зазвонил телефон, Диана, мгновенно забыв о нас с сестрой, выбежала из кухни. Люська продолжала пить чай.

— Перчатку, говорю, найди и пакет.

— Где я тебе перчатку найду, смеёшься? Нечего было вообще туда лазить, далась вам эта вентиляция. — Люська хоть и ворчала, но пакет мне протянула, потом протянула второй, и я, просунув в него ладонь, использовал вместо перчатки.

Раньше соваться в вентиляционные отверстия мне не доводилось, поэтому сейчас я испытывал не совсем приятные ощущения. Труба диаметром около двадцати пяти сантиметров, была облеплена толстым слоем жирной пыли и грязи. Я просунул руку чуть дальше, наткнулся на глыбчатый — успевший затвердеть — кусок грязи, взял его и вскрикнул:

— Ого! А тут не только пылища, Люсь, глянь.

Я держал в руках запыленный небольшой футляр размером примерно семь на семь сантиметров. Сразу сделалось тревожно, дискомфортно, появилось необъяснимое чувство страха. Спрыгнув на пол, стянул с ладони пакет, очистил футляр от пыли и, не решаясь открыть, положил на стол.

— Открывать собираешься, нет?

— Погодь, дай в себя прийти.

— Не смеши, — Люська схватила футляр, с легкостью открыв крышку. — Монета! Облом, я уж думала, здесь что-нибудь интересное, а тут… Как она там оказалась-то?

— Ты меня спрашиваешь?

По всей видимости, монета была серебряной. Я вытащил её из футляра, повертел в руках, разглядывая со всех сторон. На одной стороне был герб — двуглавый орел, на другой мужской профиль. Какой-то лысеющий мужик с вздернутым носом, вздернутым подбородком и длинными бакенбардами. Но самое интересное, что под портретом стояла дата «1825». Плюс ко всему имелась круговая, не совсем понятная надпись: «Б.М. КОНСТАНТИНЪ I ИМП. и САМ. ВСЕРОСС.». На другой стороне вокруг герба значилось: «Рубль. Чистаго серебра 4 золотн. 21 доля».

— Восемьсот двадцать пятый год, — протянула Люська, выхватив у меня монету. — Офигеть, Глеб, это ж антиквариат.

— Дай сюда, — я уставился на профильный портрет. — Ну ясно, что мужика зовут Константином, только что это нам даёт?

— Нам ничего. А тот, кто коллекционирует монеты, за такую штуковину может отвалить целое состояние.

— Зачем тебе состояние, у тебя и так всё есть.

— Не у меня, а у отца, — надулась Люська. — А годика через два, когда Маринка пустит его по миру и он обнищает, нам даже плитку шоколада купить будет не на что.

— Сплюнь, дура!

— Сам плюй, дурак! Монету дай сюда.

— С какой стати?

— Так, я не поняла, это уже твоя собственность?

В кухню вошла Диана. Я показал её серебряный рубль, спросил, знаком ли он ей. В ответ услышал то, что, в принципе и ожидал услышать.

— Впервые вижу. В вентиляционном отверстии нашёл?! Как он там оказался? А профиль мужчины мне вроде знаком, на одного актёра похож.

Футляр я положил себе в карман, сгонял в хозяйственный магазин, купил новую решётку, закрыл ею так и оставшееся в жирной пыли отверстие, уединившись в спальне.

…Люська зашла в мою комнату в десять вечера. Я несколько часов неотрывно просидел за компом, перескакивал с сайта на сайт, и мне удалось немало узнать о своей находке. Правда от электронных строчек рябило в глазах, но, в общем и целом я остался доволен.

Люська села на кровать, вздохнула, облизалась.

— Сейчас бы чернослив в шоколаде съесть, да? О-о-ой, я язык проглочу.

— У меня из-за тебя скоро на шоколад аллергия начнётся. Я уже не могу на него смотреть, вчера увидел в магазине шоколадное пирожное и меня чуть…

— Я бы не отказалась от шоколадного пирожного, — перебила меня Люська, потом заметила на столике знакомый футляр и завела старую пластинку. — Предлагаю отнести монету оценщику, узнать, на сколько этот рублик потянет, и получить наличные. Глеб, монете почти двести лет, на ней можно нехило заработать.

— Это Константиновский рубль, — сказал я, пересев на кровать.

— Константиновский?

— Редчайшая и, пожалуй, одна из самых дорогих российских серебряных монет.

— Ого! А насколько дорогая?

— С аукциона монета может уйти за сто-двести тысяч долларов.

— Да ну?!

— При условии, что речь идёт не о подделке.

— Нормально! — Люська вскочила и выбежала в коридор. — Подожди, Глеб, сейчас расскажешь, я только шоколадный батончик возьму. Тебе принести?

Я тихо застонал.

Минуту спустя Люська села рядом со мной, покосилась на монету и отправила в рот половину шоколадного батончика.

— Слушай, а надпись на монете можно расшифровать?

— Уже. Смотри сюда, на реверсе монеты…

— На чём? — не поняла Люська.

— Реверс — оборотная сторона монеты. На ней герб Российской Империи — двуглавый орел. Под орлом буквы «С.П.Б.» — знак монетного двора Петербурга, на котором чеканили Константиновский рубль. По кругу надпись: «Рубль. Чистаго серебря 4 золотн. 21 доля». На аверсе — это лицевая сторона монеты — профиль Константина Павловича. Надпись «Б.М. КОНСТАНТИНЪ I ИМП. и САМ. ВСЕРОСС.», означает следующее: «Божьей Милостью Константинъ I император и самодержец всероссийский».

— Глеб, а разве был император Константин?

— И да, и нет.

— Как это?

— Когда в 1825 году умер бездетный император Александр Первый, занять его место должен был брат цесаревич Константин. Но это было невозможно, потому что за шесть лет до смерти императора Константин Павлович