— Я уже привык, — признался он, поставив чашку на столик. —Чем я могу вам помочь?

— Дело касается моей дочери, — призналась она, — я понимаю,что в ее возрасте могут быть разные инциденты, ссоры. Но мне кажется, что здесьслучай особенный. В последнее время к нам все время звонят и молчат. Понимаете,я бы не стала так бурно реагировать. Это может быть любой из ее знакомых.Наверно, для мальчиков подобные шутки в порядке вещей. Но три месяца назадкто-то позвонил и неожиданно выругался. Вы понимаете, что произошло? У нас вгороде такие шутки недопустимы. Никто в здравом уме не посмеет так себя вести.Кто-то позвонил и грязно выругался по телефону. Мы были в шоке. Дочь проплакалавсю ночь. Муж сразу обратился в полицию. Они установили, что звонили изкакого-то телефона-автомата на вокзале. Вы понимаете, как мы переполошились.Сразу поменяли все номера телефонов, даже мобильных. Но месяц назад, когда мыбыли на даче, опять кто-то неожиданно позвонил и снова долго молчал, дышал втрубку. Дочь опять расплакалась, а я тогда подумала, что здесь может помочьтолько настоящий профессионал…

Она взяла свою чашечку с остывшим кофе и сделала несколькоглотков, чтобы успокоиться. Затем продолжала:

— Мне рекомендовали именно вас. Признаюсь, что я снедоверием отношусь к разного рода шарлатанам, всяким там провидцам,заклинателям, прорицателям, ясновидцам. Мне они не нравятся, я им не верю. Ноцелый месяц мне рассказывали о человеке, который умеет читать чужие мысли иразгадывать любые преступления. Это были вы. Многие в городе знают вас. Нескрою, мне было приятно, что все так восторженно о вас говорят…

— Я не умею читать чужие мысли, — возразил Дронго.

— Наверно, я неправильно выразилась. Но в остальном… всеправильно…

— Это единственная причина, по которой вы меня ищете? —уточнил Дронго. — Неужели вы действительно искали меня целый месяц, чтобы янашел телефонного хулигана? Я понимаю, насколько важно для вас спокойствиедочери, но… простите меня, мне говорили, что вы не просто врач. Мне сказали,что вы психиатр, верно?

— Вы тоже многое узнали, — сдержанно улыбнулась Эсмира, —да, я врач-психиатр. И мне было очень интересно с вами познакомиться. Болеетого, я пыталась найти вас в Москве. Но вас очень трудно застать на месте.

Молчание длилось секунд пятнадцать.

Или чуть больше.

— Мне нужна ваша помощь, — тихо продолжала она, — и нетолько для того, чтобы найти неизвестного придурка. Мне нужно было с вамиувидеться, попытаться с вами поговорить, попытаться что-то понять. Мне оченьважно было с вами встретиться.

— И поэтому вы спросили меня про число «тридцать пять»? —предположил Дронго.

— Это вас шокировало?

— Не напрашивайтесь на комплимент: вы прекрасно выглядите.

— Не знаю, никогда об этом не думала. Но случай с дочерью,ночной телефонный звонок заставили меня задуматься. Я вдруг увидела, каквыросла моя Деляра, как быстро пролетели годы. Она ведь уже заканчивает школу иготовится уехать учиться в Англию. Не представляю, как я буду без нее жить, —женщина тяжело вздохнула, — это так страшно. Вдруг я поняла, что жизньзакончилась. У мужа своя работа, свои интересы. Я уже десять лет не работаю.После того как начался этот общий кавардак, я решила уйти с работы, занятьсядочерью. А следующим летом она уже уедет. И я останусь совсем одна. Такаяодинокая старушка в тридцать пять лет. Приятная перспектива, вы не находите? —Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась несколько натянутой.

— На Западе в тридцать пять лет жизнь только начинается, —напомнил Дронго, — молодые женщины определяются с карьерой, выходят замуж.Бывший госсекретарь Олбрайт, например, защищала диссертацию в сорок лет, будучидомохозяйкой и матерью трех девочек.

— Вы же все понимаете, — возразила Эсмира, — у нас неАмерика. И здесь не поймут, почему женщина вдруг решила заняться наукой илиполитикой в таком возрасте.

— Пожалуй, действительно не поймут, — согласился Дронго. —Вы хотите еще кофе?

— Нет, спасибо. Раньше я бы выпила еще чашечку, а теперьбоюсь. Нужно беречь цвет лица. Хотя… какая разница… Да, если можно, пустьпринесут еще чашечку кофе.

Дронго поднялся, вызвал по селектору секретаря. Когда тавошла в кабинет, он показал на пустую чашку гостьи.

— Сейчас, — улыбнулась секретарь. Она работала у Дронго уженесколько лет и успела изучить его характер за время редких наездов своеговиртуального шефа.

Забрав пустые чашки, она вышла из кабинета. Дронго вернулсяк своей собеседнице, устраиваясь в кресле.

— Подобные звонки повторились? — поинтересовался он.

— Ни разу, — ответила она, — наш телефон некоторое время былпод контролем. Но никто не звонил.

— Вы сказали «какая разница», — напомнил он гостье. — Мнекажется, вы слишком серьезно воспринимаете эту глупую историю с телефоннымзвонком.

— Нет, — перебила она его, — не со звонком, нет. — Онасмотрела ему в глаза. — Мне казалось, что вы должны чувствовать состояниесвоего собеседника.

— Вас волнует это число «тридцать пять»? — еще раз спросилДронго. — Вам кажется, что жизнь заканчивается, а вы еще ничего не успелиувидеть или почувствовать? Просто это кризис среднего возраста. Только онобычно бывает у мужчин. И почти не встречается у женщин. Вы же психиатр идолжны это знать.

— Я знаю, — кивнула Эсмира, — дело не в кризисе. Я вдругпоняла, что прожила полжизни, выполняя все предписанные ритуалы и правила, ниразу не осмелившись их нарушить. В школе я, конечно, была отличницей. Вмедицинский поступила потому, что так было нужно. Куда могла поступить дочьизвестного профессора? Конечно, в медицинский. Уже на первом курсе мне началиискать жениха, и на втором я вышла замуж за своего нынешнего мужа. Не могусказать, что он мне не нравился. Скорее наоборот, очень даже нравился. Он былмолодой, красивый, умный, из прекрасной семьи. Через год у нас родилась дочь.Все казалось таким прекрасным…

Секретарь внесла две чашечки и поставила их на столик. Передего гостьей снова дымился кофе, а перед Дронго стояла чашка со свежезавареннымчаем. Секретарь, мягко ступая, вышла, плотно прикрыв дверь. Эсмира взглянула науходившую молодую женщину и неожиданно сказала:

— Она красивая…

— Наверно, — сдержанно согласился Дронго.

— Шестнадцать лет назад, когда родилась наша дочь, мне всевиделось в розовых тонах, — продолжала Эсмира. — Мы планировали иметь двух илитрех детей, но уже в восемьдесят восьмом начались сумгаитские события, затемвойна в Карабахе. Муж был командирован в Карабах, и мы отложили рождениеребенка. Потом начались январские события в Баку, кровь, убитые, раненые. Вы жепомните, что здесь творилось. Потом девяносто первый год, общий распад страны.Девяносто второй, произошло несколько переворотов, муж вообще ушел с работы.Затем девяносто третий… Снова мятеж. В общем, время было очень нестабильное. Вдевяносто пятом муж вернулся на службу. Сейчас он работает заместителемпредседателя Верховного суда.