впечатляющим успехом (то есть все не голодают) и столь же впечатляющим провалом (все голодают). Кроме того, существовал очень важный вопрос безопасности: распределение солдат по водным путям позволяло нам отбиваться от соседей, достаточно глупых, чтобы проходить через наши пустынные поля.

Этот транспортный вопрос, сам по себе, отделял ранних земледельцев от всех остальных. Больше земель, более надёжно производящих пищу означало больше производимой пищи, что означало большее и более стабильное население, что означало больше земель, более надёжно производящих пищу, и так далее. Мы больше не были бродячими племенами, мы были сформировавшимися сообществами.

Второй вопрос, который решают реки, - это вопрос... пищеварения.

Если что-то съедобно, это не значит, что оно съедобно прямо сразу. Такие вещи, как сырую пшеницу, конечно, можно жевать, но они, как правило, тяжелы для всех частей пищеварительной системы, что приводит к кровавым ртам, кровавым желудкам и кровавым какашкам. Это не очень хорошо в любом возрасте.

Сырые зерна можно сварить, чтобы получить отвратительную по вкусу, виду и консистенции кашу, но варка разрушает питательный профиль зерен и в любом случае требует значительных затрат топлива. Варка может сработать как дополнительный источник пищи для племени, которое кочует с места на место и часто имеет запас свежих дров и всего несколько ртов для пропитания, но это совершенно не годится в пустынной долине. В пустынях вообще не бывает много деревьев. Деревья, конечно, встречаются в пустынях вдоль рек, что ставит источники топлива в прямую конкуренцию с сельскохозяйственными угодьями. В общем, суть в том, что успешное речное сельское хозяйство порождает большое местное население. Варить пищу для большого количества людей - для общины - каждый день просто невозможно в мире до появления угля или электричества.

Итог? Расчистка земли, рытье ирригационных канав, посадка семян, уход за посевами, сбор и обмолот зерна - это легкая часть раннего сельского хозяйства. По-настоящему тяжёлая работа - это взять два куска камня и перемолоть урожай - по несколько зерен за раз - в грубый порошок, из которого потом можно приготовить легкоусвояемую кашу (не требующую подогрева) или, если вы гурман, испечь хлеб. Нашей единственной доступной силой была мускульная сила - как у людей, так и у животных, - и печальная физика процесса измельчения требовала так много труда, что это удерживало человечество в технологической колее.

Реки помогли нам решить и эту проблему. Водяные колеса позволили нам перенести часть кинетической энергии реки на мельничный аппарат. Пока текла вода, колесо вращалось, один большой камень скрежетал о другой, и нам оставалось только высыпать зерно в мельничную чашу. Подождал немного и, вуаля, мука!

Водяные колеса были важным средством экономии труда. До этого почти вся эта экономия просто возвращалась в изнурительный труд орошаемого земледелия, позволяя обрабатывать больше земли и получать большие и надежные урожаи. Но когда процесс "от фермы до стола" стал чуть менее трудоемким, мы впервые начали получать излишки продовольствия. Это также освободило часть рабочей силы, и мы случайно придумали, чем им заняться - управлять излишками продовольствия. Бам! Теперь у нас есть керамика и цифры. Теперь нам нужно как-то хранить запасы и вести подсчеты. Бам! Теперь у нас есть основы инженерного дела и письменность. Теперь нам нужен способ распределять запасы еды. Бам! Дороги. Все наши богатства нужно было хранить, управлять ими и охранять их в централизованном месте, а все наши навыки нужно было передавать будущим поколениям. Бам! Урбанизация и образование* (Да, все это очень похоже на Civilization от Sid Meier. "Пацаны проверяли").

На каждом этапе мы забирали часть рабочей силы из сельского хозяйства в новые отрасли, которые управляли, использовали или улучшали то самое сельское хозяйство, из которого эта рабочая сила изначально пришла. Постоянно растущие уровни специализации труда и урбанизации сначала дали нам города, затем города-государства, затем королевства и, в конце концов, империи. Оседлое земледелие могло дать нам больше калорий, а пустыни обеспечивали лучшую безопасность, но для того, чтобы мы встали на путь цивилизации, потребовалась сила рек.

В течение этих первых тысячелетий не было больших изменений.

Сельскохозяйственные системы, управляемые реками, могли появиться - и появились - вдоль многочисленных рек мира, но культуры, наслаждающиеся хрустящей корочкой пустыни, были редкими птицами. Нашими первыми хорошими вариантами для оседлых сельскохозяйственных цивилизаций были нижний Тигр, Евфрат и Нил, средний Инд (современный Пакистан) и, в меньшей степени, верхний Желтый (современный северо-центральный) Китай и ... это все.

Культуры, возможно, смогли бы выделить для себя ниши, или королевства, или даже империи вдоль Миссури, или Сены, или Янцзы, или Ганга, или Кванзы, но ни одна из них не была бы достаточно изолирована от соседей, чтобы выжить. Другие группы - будь то цивилизованные или варварские - измотали бы эти эхо-культуры неослабевающей конкуренцией. Даже самая большая и самая крутая из всех этих эхо-империй - римляне - "продержалась" всего пять веков в мире ранней истории. В отличие от них, Месопотамия и Египет просуществовали несколько тысячелетий.

Настоящий удар заключается в том, что следующее технологическое изменение не сделало человеческие культуры более долговечными, изолировав их, а наоборот, сделало их менее долговечными, усилив конкуренцию.

ВЕТРЯНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

В седьмом веке нашей эры технологии помола, наконец, преодолели ряд технических барьеров и соединили мельничный жернов с новым источником энергии. Вместо того, чтобы использовать лопастные колеса, опуская их вниз и используя силу движущейся воды, мы стали использовать лопасти и паруса, чтобы поднимать их выше и использовать силу движущегося воздуха. Остальная часть устройства - коленчатый вал и пара шлифовальных поверхностей - осталась более или менее прежней, но смена источника энергии изменила географию возможного развития человека.

В эпоху воды единственными местами, где имелся избыток рабочей силы и специализация труда, были те, которые были привязаны к речным системам. Всем остальным приходилось резервировать часть своей рабочей силы для изнурительной работы по измельчению. Однако, используя ветер, почти каждый мог использовать ветряную мельницу для помола муки. Специализация труда и, как следствие, урбанизация могли происходить в любом месте, где выпадали осадки и иногда дул сильный ветер. Дело не столько в том, что эти новые культуры были более стабильными или безопасными. Это не так. В целом они страдали от гораздо меньшей стратегической изоляции, чем их предшественники до ветра. Но энергия ветра расширила зоны, где сельское хозяйство могло генерировать избыточную рабочую силу, в сто раз.

Это повсеместное распространение новых культур имело целый ряд последствий.

Во-первых, цивилизованная жизнь, возможно, стала гораздо более распространенной, поскольку условия смирительной рубашки для "Географии успеха" несколько ослабли, но жизнь стала гораздо менее безопасной. Поскольку города появлялись везде, где шел дождь и дул ветер, культуры постоянно