ему не нужно было держать запасы на год вперёд. Это освобождало больше грузового пространства для ценных вещей. Или просто больше чуваков с оружием, чтобы они могли лучше защищать себя... или забирать чужие вещи* (Все ещё смотрю на тебя, Португалия!).

Доход от таких товаров, доступ к товарам и сбережения еще больше расширяли возможности более успешных географий. Требование иметь большие высококачественные участки пахотной земли не исчезло, но важность возможности обезопасить себя от нападения на землю стала гораздо важнее. Как бы много денег ни было заработано на морской торговле, вспомогательная инфраструктура доков и кораблей представляла собой принципиально новые технологии, которые можно было использовать только с большими затратами. Любые деньги, потраченные на содержание торгового флота, по определению не могли быть использованы для содержания армии.

Новые географии успеха - это не те места, которые преуспели в строительстве кораблей или обучении моряков, а те, которые не беспокоились о вторжениях на сушу и имели стратегическое пространство, позволяющее думать о том, что за горизонтом. Первые мореплавательные культуры располагались на полуостровах - в частности, в Португалии и Испании. Когда армии могут подойти к вам только с одного направления, легче сосредоточить усилия на морском флоте. Но страны, расположенные на островах, еще более удобны для обороны. Со временем англичане превзошли иберийцев.

Существовало множество других культур, которые могли использовать морские технологии, но не могли угнаться за испанцами или англичанами. Близкая по уровню группа, в которую входили все - от французов до шведов, от итальянцев до голландцев, - продемонстрировала, что, как бы революционны ни были глубоководные технологии во всём, от питания до богатства и ведения войны, они не обязательно разрушали баланс сил, если все обладали новыми технологиями. Что она действительно сделала, так это открыла зияющую пропасть между теми культурами, которые смогли это сделать, и теми, кто не смог овладеть новыми технологиями. Франция и Англия не могли завоевать друг друга, но они могли - и делали это - плавать в далекие земли и завоевывать людей, которые не могли сравниться с ними в техническом мастерстве. Доминирующая политическая единица мира быстро превратилась из замкнутых сельскохозяйственных общин в охватывающие весь мир торговые империи.

Поскольку торговые пути теперь измерялись не десятками миль, а тысячами, стоимость и объем торговли возросли, даже несмотря на резкое снижение стоимости перевозок. Изменения ударили по тенденции урбанизации с двух сторон. Благодаря новым военно-морским отраслям и головокружительному количеству товаров, которыми торговали империи, им требовались центры для разработки, обработки, производства и распространения всего, что есть под солнцем. Спрос на урбанизацию и специализацию труда был как никогда высок. Снижение стоимости доставки на единицу товара также открыло возможности для транспортировки гораздо менее экзотических товаров, таких как пиломатериалы, текстиль, сахар, чай или ... пшеница. Продовольственные товары с континента теперь могли поставляться в имперские центры.

Это не только привело к появлению первых в мире мегаполисов. Это создало городские центры, где никто не занимался сельским хозяйством. Все были заняты трудом с высокой добавленной стоимостью. Возникший в результате взрыв урбанизации и предложения квалифицированной рабочей силы еще больше ускорил технологическую кривую. Менее чем через два столетия после начала морской эры Лондон - город, удалённый от торговых узлов Шёлкового пути настолько, насколько это возможно в Евразии, - стал самым большим, богатым и образованным городом мира.

Такая огромная концентрация богатства и технических навыков в одном месте быстро достигла критической массы. В одиночку англичане создали достаточно новых технологий, чтобы начать собственную цивилизационную трансформацию.

ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Несмотря на постоянно растущий технологический размах и глубину изменений морской эры, сохранилось множество ограничений, которые сдерживали прогресс с самого начала. Еще "недавно", в 1700 году, вся энергия, используемая людьми, бралась из трех источников: мускулы, вода или ветер. Предыдущие тринадцать тысячелетий человечество пыталось использовать эти три силы в больших объемах и с большей эффективностью, но в итоге, если ветер не дул, вода не текла, мышцы не были накормлеными и отдохнувшими, ничего не будет сделано.

Использование ископаемого топлива всё это изменило. Способность сжигать сначала уголь (а затем нефть) для получения пара позволила людям вырабатывать энергию, когда, где и в каких угодно количествах. Плавание кораблей по миру больше не зависело так от времени года; они могли брать с собой собственную энергию. Увеличение силы и точности применения энергии на два порядка изменило такие обширные отрасли, как горное дело и металлургия, строительство и медицина, образование и военное дело, производство и сельское хозяйство - каждая из них породила свой собственный технологический стек, который, в свою очередь, изменил человеческий опыт.

Достижения в медицине не просто улучшили здоровье, они удвоили продолжительность жизни. Бетон не просто позволил сделать настоящие дороги, он дал нам высотные здания* (Это здания с более чем тремя этажами). Разработка красителей не просто породила химическую промышленность, она непосредственно привела к созданию удобрений, которые увеличили сельскохозяйственное производство в четыре раза. Сталь - более прочная, более легкая, менее хрупкая и более устойчивая к коррозии, чем железо - обеспечила каждой отрасли, использующей металл, квантовый скачок в мощности, будь то транспорт, производство или война. Всё, что делало мускульную силу менее необходимой, помогало похоронить институционализированное рабство. Аналогичным образом, электричество не только повысило производительность труда, но и создало свет, который позволил создавать время. Отодвинув ночь, люди получили больше часов, чтобы (научиться) читать, что способствовало распространению грамотности среди широких масс. Это дало женщинам возможность вести жизнь, не полностью связанную с уходом за садом, домом и детьми. Нет электричества - нет движения за права женщин.

Самым большим ограничением новой индустриальной эпохи были уже не мускулы, вода или ветер, и даже не энергия в целом, а капитал. Всё в этой новой эре - будь то железные дороги, шоссе, сборочные конвейеры, небоскребы или линкоры - было новым. Она заменила инфраструктуру предыдущих тысячелетий чем-то более легким, прочным, быстрым, лучшим... и все это нужно было строить с нуля. Это требовало денег, и много денег. Потребности индустриализированной инфраструктуры потребовали новых методов мобилизации капитала: возникли капитализм, коммунизм и фашизм.

"Простая" экономика перемещения товаров из мест с высоким предложением в места с высоким спросом стала бесконечно более сложной: промышленно развитые районы, предоставляющие огромные объемы принципиально уникальных товаров, соседствовали с другими промышленно развитыми районами, предоставляющими такие же огромные объемы таких же принципиально уникальных товаров. Ограничений для расширения было всего два: способность финансировать промышленное строительство и способность транспортировать продукцию этого строительства платежеспособным клиентам.

И вот логика "Географии успеха..." распалась. Начиная с перехода от экономики охотников/собирателей к эпохе водяного колеса, всегда было лучше жить у реки. Это не