Киф придвинулся ближе и склонился, шепнув:

– Я позабочусь о твоей сестре, Фостер. Я живу, конечно, не в особняке, и воняет там дыханием йети и гнилыми ногтями, но нас никто не найдет. Гарантирую.

Киф был в бегах со дня ухода от «Незримых», и предложение его было далеко не ужасным. Но Софи не собиралась спускать с сестры глаз.

– Она пойдет со мной в Хэвенфилд. А там придумаем, что делать дальше.

– Эм, я никуда не пойду с кучкой незнакомцев, – сообщила им сестра Софи.

Последнее слово кольнуло Софи сильнее, чем хотелось признавать, но она постаралась не обращать внимания.

– Думаешь, оставаться тут безопаснее? Даже если «Незримые» не вернутся, то может приехать полиция. Что, хочешь попасть в приют?

Она закусила губу.

– А что с Марти и Ватсоном? Кто будет их кормить?

У Софи защипало в глазах.

– Марти все еще у тебя?

Раньше пушистый серый кот каждую ночь спал на ее подушке, и расставаться с ним было тяжело. Но она решила, что семье он понадобится больше. А Ватсоном, видимо, был пес, лай которого они слышали, когда только пришли. Софи сама попросила эльфов поселить ее семью в дом с большим задним двором, где можно было наконец завести щенка, о котором ее сестра всегда мечтала.

– Значит, заберем их с собой, – решила Софи. – Возьми Ватсона на поводок и загони Марти в переноску.

– Так, серьезно, мы не можем их забрать, – сказал Фитц, взяв Софи за руки, чтобы она его выслушала. – Ты не понимаешь, насколько это опасно.

– Все будет в порядке, – заверила Софи. – «Черный лебедь» ее спрячет.

– «Черный лебедь», – прошептала сестра. – Постой. Кажется… кажется, они о нем говорили. Все произошло так быстро, сложно вспомнить. Но один из них сказал: «Давайте выясним, почему «Черный лебедь» их выбрал».

Софи вновь переглянулась с друзьями.

– То есть, вы понимаете, о чем речь? – спросила девочка.

– Скорее всего… обо мне, – ответила Софи. – Это часть долгой истории, которую я тебе расскажу – но сначала надо отсюда уйти.

Она хотела было потянуться за домашним кристаллом, но Фитц не отпустил ее руки.

– Ты меня не понимаешь, – сказал он. – Ты хоть представляешь, как опасны световые прыжки для людей?

Он говорил тихо, но сестра Софи все равно сорвалась:

– Что значит «для людей»?!

– Именно то, о чем ты подумала, – раздался чуть более низкий голос с акцентом.

Резко обернувшись, они увидели троицу, которая настояла на сопровождении Софи, Кифа и Фитца в их спланированном на скорую руку – и абсолютно незаконном – путешествии в Запретные города. Это были отец Фитца, Алден, который выглядел как более взрослая и величественная версия сына, и Сандор с Гризель, которые моментально вызвали оглушительный вопль.

– Все в порядке, – заверила Софи. – Они наши охранники.

Услышав это, сестра Софи закричала еще громче.

Справедливости ради, Сандор с Гризель были двухметровыми, серыми, с плоскими носами и внушительной мускулатурой – а у их бедер висели огромные черные мечи.

– К-Кто он-ни? – заикаясь, спросила у Софи ее сестра.

– Гоблины, – произнес Сандор неожиданно высоким писклявым голоском.

– И мы не причиним вреда, – добавила Гризель более хриплым тоном.

С губ девочки сорвался истеричный смешок.

– Гоблины. Как из банка в Гарри Поттере?

Фитц усмехнулся.

– Она реагирует прямо как Софи, когда я сказал, что она эльфийка.

Его слова вызвали новый приступ истеричного смеха.

– Так, у меня два вопроса, – вклинился Киф. – Первый: как она нас понимает? Я только сейчас понял, что и мы, и она говорим на просветленном языке.

– Перед тем, как переселить их с родителями, я дал им базовое понимание нашего языка, – пояснил Алден. – На случай чего-то подобного. Общение может быть мощным оружием и жизненно важной защитой.

– О чем он говорит?! – прокричала сестра Софи. – ЧТО ВЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛИ?

– А вот и второй вопрос, – произнес Киф, обмахиваясь ладонью, как и всегда, когда он считывал эмоции. – Ты в курсе, что твоя сестра в трех минутах от грандиозной истерики?

– Подозреваю, даже ближе, – со вздохом сказал Алден. – Я очень надеялся, что ничего подобного не случится. К счастью, я подготовился.

– Что вы делаете? – спросила Софи, выворачиваясь из хватки Фитца, пока его отец искал что-то во внутреннем кармане длинного синего плаща. Она боялась, что он вытащит флакон снотворного. Но круглый серебристый диск, который он бросил к ее ногам, ужаснул куда больше.

Точно таким же устройством Софи воспользовалась, чтобы усыпить свою семью и позволить эльфам стереть ее из их воспоминаний. И когда мир перед глазами расплылся, она поняла, что нужно было задержать дыхание.

– Прошу вас, – взмолилась она, когда ее сестра упала. – Она без меня не справится. Не стирайте меня из ее жизни.

Киф кинулся помочь Софи, но продержался лишь мгновение, а затем рухнул. Фитц последовал сразу за ним.

Колени Софи подогнулись, но она подползла к сестре, моля Алдена изменить план. Он всегда был к ней добр – как верный, надежный советник. Почти что отец. Но сейчас он выдохнул с печальным, серьезным лицом.

– Не противься снотворному, Софи. Не получится.

Он сказал что-то еще, но она не разобрала. В ушах звенело, а свет угасал.

Она ненавидела это ощущение – ненавидела Алдена за то, что он сделал. Но сосредоточиться, чтобы хоть как-нибудь защититься, не получалось.

– Прошу вас, – вновь сказала она, касаясь щекой ковра. – Пожалуйста, не отнимайте у меня сестру. Только не снова.

Сквозь туман перед глазами она увидела, как Алден присаживается рядом, шепча: «Прости».

А затем все поглотила тьма.

– Просыпайся, Софи.

Слова плавали в сознании, сначала приглушенные, но затем становились все громче и громче. Софи хотела отмахнуться от голоса, хотела свернуться калачиком и никогда не встречаться с ожидающей ее реальностью. Но затем голос добавил: «Волноваться не о чем», и прилив ярости вернул ее в сознание.

Только один ее знакомый использовал это выражение. Тот самый, которому хотелось врезать изо всех сил – то есть, чертовски сильно, спасибо «Удару исподтишка», надетому на запястье.

Светло-синее свечение ударило по глазам, едва она разлепила их и обнаружила себя в тускло освещенной комнате, полной настолько шикарной мебели, что казалось, будто ее ни разу не использовали. Алден сидел напротив в мягком серебристом кресле, непривычно взъерошенный и растрепанный.