Калла была одной из гномов Аллювитерре, и она решила пожертвовать жизнью, чтобы спасти свой народ от смертоносной чумы, которую наслали «Незримые» с ограми. Теперь от Каллы осталось лишь прекрасное дерево – Панейк, растущее на пастбищах Хэвенфилда и покрытое розовато-сине-фиолетовыми цветками, несколько которых сейчас лежали у Софи в кармане. Потеряв мистера Форкла, она постоянно носила с собой пригоршню целебных цветов. Скорее всего, они бы его не спасли, но она будет до конца жизни жалеть, что не было шанса попытаться.

– Я подготавливала эмбрион Софи к пересадке ее человеческой матери, – продолжила Ливви, – и проверяла, точно ли тело матери примет ребенка, как собственного.

Софи съежилась. Ливви говорила так, будто она была каким-то отпрыском инопланетянина.

– Почему вы выбрали моих родителей? – спросила она, вспомнив разговор «Незримых», подслушанный сестрой. – В них было что-то особенное?

– И да, и нет. Они были особенны тем, что в них не было ничего особенного, если ты понимаешь, о чем я. Нам нужно было, чтобы в человеческом мире тебя никто не заметил, поэтому мы искали семью, которая бы не воспользовалась твоими умом и красотой ради собственного блага. И они должны были быть добрыми и любящими, чтобы тебе жилось спокойно и безопасно. А Форклу особенно понравилось недоверие твоей матери к человеческой медицине – так было меньше шансов, что тебя начнут пичкать химией.

– И все? Никаких других причин? – надавила Софи.

– Если они и были, Форкл держал их при себе. А что? – спросила Ливви.

– Похоже, это важно. Кто-нибудь из Коллектива может знать?

– …Возможно.

Софи не упустила заминки.

Но мысли Алдена были заняты куда более важным открытием.

– То есть… когда я арестовал Прентиса, ты знала, что он невиновен?

Ливви прикрыла глаза.

– Да.

Она выдохнула слово едва слышно, но оно будто отразилось от стен, сотрясая комнату – квартиру – весь мир – до самого основания.

Потому что арест Прентиса изменил все.

Прентис был Хранителем «Черного лебедя», защищавшим самые ценные секреты – самым важным среди которых было существование Софи. В то время те немногие, кто знал о «Черном лебеде», считали, что подпольной организацией управляют злодеи. Поэтому, как только Алден узнал о работе Прентиса, он схватил его и выдал Совету. Старейшины приказали взломать память – грубой силой вытащить воспоминания, телепатически разрушив разум – и поручили исполнить операцию Квинлину и Алдену. Они дали Прентису последний шанс на сотрудничество, но тот не сдался и превратился в лопочущего слюнявого безумца, лишь бы не выдать Софи. Следующие двенадцать лет Квинлин с Алденом прочесывали человеческий мир в попытках найти ее, а Прентис все эти годы провел запертым в Изгнании, в то время как его жену убили, а сына приютил и вырастил Тирган.

– Как ты могла промолчать? – выплюнул Алден. – Как ты могла позволить мне его арестовать?

– Мы слишком поздно узнали, что ты раскрыл Прентиса, – тихо сказала Ливви. – Даже когда от него пришла «лебединая песня», мы подумали, что она связана с его расследованием, а не с надвигающимся арестом.

– Что он расследовал? – спросила Софи.

– Честно? Понятия не имею, – признала Ливви. – Раньше мы особо не делились информацией. Было безопаснее хранить все раздельно.

– Ну, мы точно знаем, что это как-то связано с символом Путеводной звезды, – напомнила Софи.

Она обнаружила похожую на снежинку карту убежищ «Незримых» в развалинах разума Прентиса – и только после того, как передала ему слова «лебединой песни». Но это все равно не объясняло, как Прентис вообще обнаружил символ и выяснил ли он что-нибудь еще.

– Как вы узнали о Прентисе? – спросила она Алдена и пожалела о своем вопросе, увидев, как затуманились его глаза.

Несколько раз моргнув, он отбросил сожаление.

– Квинлин заметил расхождения в записях перемещений Прентиса. Иногда его регистрационный медальон сообщал, что он на посту Маяка Золотой башни, но на самом деле его там не было. И я начал присматриваться.

Ливви нахмурилась, глянув на мужа.

– Ты не говорил, что был связан с арестом Прентиса.

– А ты не говорила, что «Черный лебедь» на нашей стороне! – огрызнулся Квинлин. – Даже когда я признался, что не хочу участвовать во взломе памяти!

Алден вздрогнул.

Раньше они с Квинлином были когнатами – обладали той же редкой телепатической связью, что Софи делила с Фитцем. Но она требовала полного доверия и честности, и когда Квинлин скрыл свои сомнения от Алдена, их связь необратимо пострадала.

– Я сделала, что смогла, – возразила Ливви. – Попросила не делать того, во что ты не веришь. И подсказывала, что нужно спросить у Прентиса при встрече…

– Ты с ним виделся? – перебил Алден.

Квинлин отвел взгляд.

– За день до взлома, – ответила за него Ливви.

Алден тяжело опустился в ближайшее кресло.

– Почему ты ничего не сказал?

– Потому что… это ничего не меняло, – пробормотал Квинлин. – Прентис явно что-то скрывал.

– В этом и проблема, – Ливви потерла лоб. – Даже если бы вы двое отказались проводить взлом памяти, Совет назначил бы других телепатов. А Прентис не мог раскрыть местонахождение Софи – было слишком рано. Она должна была родиться в человеческом мире, чтобы выработать уникальное видение их расы – такое видение, которое можно получить, только если верить в принадлежность к ней в годы формирования личности. Если бы Совет затащил ее в Забытые города, то вся наша работа пошла бы насмарку. И Прентис это понимал. А еще верил, что Форкл справился с изменением генов, и когда-нибудь Софи научится исцелять безумие – и он был прав. Она его вылечит.

– Как только вы мне разрешите, – согласилась Софи.

– К сожалению, это зависит не от меня, – сказала ей Ливви. – Я считаю, что он готов. Но Коллектив боится, что, раз мы до сих пор не узнали, почему его сознание пропадало, оно может исчезнуть снова.

– Я думала, он был погребен под теневой дымкой, – напомнила Софи. – И поэтому Тэм смог вытащить его своей способностью.

– Это симптом, не причина, – поправила Ливви. – Что-то должно было на него повлиять. И не зная, что именно, нельзя гарантировать, что подобное не повторится. Но лично я сомневаюсь, что из-за этого стоит оставлять его безумцем. Он и так долго страдал.

– На протяжении многих лет, – добавил Алден. – И ты знала, что так и будет, когда разрешила сломать его. Ты знала, что Софи не излечит его, пока не пробудятся ее способности – и что мы выясним правду о «Черном лебеде» задолго до этого. Ты должна была понимать, как нам будет тяжело.

Ливви отвела взгляд.

– Я присматривала за тобой после того, как мы спасли Софи. Но ты отлично притворялся, что все в порядке – и когда я поняла, что это не так… – ее голос дрогнул. – Как только Тирган сказал, что ты сломлен, все мы – все до единого – без устали пытались помочь Софи вернуть тебя.