Кстати, беллетристику объект, на мой взгляд и вкус, накропал презабавнейшую. Сборник рассказов. Точнее – рассказиков, коротких и лаконичных. Особенно мне приглянулась наглость размером в полстранички, озаглавленная «Гелла» и подписанная двумя авторскими фамилиями через дефис: Булгаков– ... Под троеточием я разумею псевдоним объекта, который остерегусь лишний раз поминать всуе, извините.

Всем известно, что Михаил Афанасьевич не завершил роман о Мастере. В частности, осталась недоработанной линия Геллы. Куда и как подевалась единственная приближенная к Воланду нечисть женского пола, дописал наш шалун. При этом сей литтеррорист не добавил от себя ни одной фразы, ни единого слова. Сфабриковал рассказик, вычленяя из булгаковского текста отдельные предложения и словосочетания. Выстроил нечто логически обоснованное и оригинальное, позаимствовав из монолита «Мастера» отдельные строительные элементы. Отсюда и соавторство с классиком, как подзаголовок рассказа. А почему бы и нет? Существует же «Кармен-сюита», подписанная Бизе—Щедрин, правда? Если Щедрину позволительно тревожить прах Великих, то по какой причине и объекту не уподобиться... Стоп! Допускаю принципиальную ошибку – сравниваю объект с кем-то другим, а его нельзя ни с кем сравнивать, он уникален, гад! Великий компилятор, мать его в лоб!..

Входную дверь Муза Михайловна распахнула передо мной в пять часов тридцать минут, а захлопнулась за моей спиной та же дверь в семь с двумя нулями. Я опух от чая, замучил мышцы лица гримасами, но зато вытянул из бабушки даже больше того, на что рассчитывал, сумел воссоздать полную последовательность событий, разложить факты и фактики по полочкам и пронумеровать эти полки. Вот что у меня получилось:

1. Объект узнает из хмельной трепотни у костра о существовании писателя-поэта Б. (Источник информации – я, грешный.)

2. Зная фамилию члена Союза советских писателей, объект наводит справки и выясняет факт кончины Б., а также точный адрес вдовы. (Еще до побега.)

3. Объект является к вдове под видом шапочного знакомого Б., некогда встречавшегося с покойным в разнообразных редакторских коридорах толстых журналов. (Опять же спекулирует полученной от меня информацией).

4. В качестве вещественного доказательства легенды объект предъявил Музе Михайловне книжку с собственной авторской фотографией (хитер, сволочь!).

5. Объект, согласно легенде, посетил С. -Петербург, гонимый в белую ночь сопливой ностальгией, получает от растроганной декламацией стихов Саши Пушкина («пишу, читаю без лампады») бабушки Музы предложение погостить.

6. Гостит, сволочь. Редко выходит (но выходит!) на улицу. Редко звонит (но звонит!) по телефону. Долбает по клавишам пишущей машинки, работает, гад. А однажды кто-то позвонил ему(!!!). Кто? Мужчина? Женщина? Характеристики голоса? Муза Михайловна не знает, трубку снял объект (звонили поздно вечером, они как раз чаевничали вместе на кухне, и он предупреждал, что ждет звонка, и попросил прощения за то, что дал постороннему Музе Михайловне человеку номер ее телефона).

7. Объект исчезает. Идет прогуляться светлой белой ночью и пропадает без вести.

8. Муза Михайловна сутки нервничает, на вторые находит в потрепанных записных книжках телефонный номер своего бывшего ученика Коли (по литературе у Коли всегда была твердая четверка). В одна тысяча девятьсот лохматом году, окончив среднюю школу, Николай подался на службу в ментуру. На сегодняшний день, заочно осилив юрфак, дослужился до майора.

9. Майор Коля, не смея отказать старушке, забирает у нее книгу с портретом пропавшего автора и РУКОПИСЬ!!! Три восклицательных знака после слова «рукопись».

Чего не ожидал, того не ожидал! Слушал Музу Михайловну, кивал, кивал, поддакивал бабушке – да, мол, он творческий человек, вы правы – при этом сильно подозревал, что объект просто-напросто дурил старушку, время от времени насилуя клавиатуру печатной машинки, пачкая бумагу бессмысленными рядами букв, цифр и знаков препинания. Когда выяснилось, что все наоборот, что «время от времени» объект отдыхал, а большую часть суток создавал машинописные тексты, я успел прикинуть пару-тройку версий относительно их содержания прежде, чем услышал от писательской вдовы категорическое: «Он писал роман». О чем? Бабулька без понятия! Она не читала, но «просматривала». При случайном беглом просмотре десятка листочков профессиональный глаз Музы Михайловны обнаружил несколько орфографических и пунктуационных ошибок, а также одну опечатку. Сам обьект сказал бабушке, мол, сочиняет беллетристику.

О да! Объект проявил чудеса сообразительности, обвел вокруг пальца охрану, исчез, испарился, дабы спрятаться от Мира и сочинять ЗАУРЯДНУЮ беллетристику! Кто в сие поверит? Лишь те, пред кем беглец предстал в облике творческого человека. Первая пара верующих – Муза Михайловна и майор милиции Николай, не знаю его отчества.

Мусор Коля взял у Музы Михайловны рукопись. Скорее всего, пачку бумаги с набитой вручную текстурой мент забрал под нажимом старой учительницы. Старуха, наверное, не брезгует Агатой Кристи, и в ее понимании рукопись способна оказать неоценимое вспоможение органам в процессе поисков без вести пропавшего.

Итак, что я имею? Новые вопросы без ответов, жгучее желание свернуть лебединую шею ведьме Олесе и домашний вкупе со служебным телефонные номера майора, у которого находится единственный экземпляр творчества объекта. Единственный? Да, представьте себе. Объект отстучал один экземпляр «романа», бросил его и смылся. Оригинально, согласны?

Хлопнуло за спиной, я пересек лестничную площадку, мельком взглянув на дверь в квартиру Светланы. Где-то она сейчас, повзрослевшая девушка Света? Быть может, живет за этой дверью с детьми и мужем, а может... впрочем, какая мне разница? Я топаю вниз по ступенькам и думаю о насущном.

На изгибе последнего лестничного пролета меня обгоняет толстый мужичонка в клетчатом пиджачишке. Вскрывая почтовый ящик № 30, выгребая из ящика кучу рекламных листовок, клетчатый пинает парусиновым носком ботинка картонную коробку с рыжим котенком и комментирует свои действия, повернув щекастую рожу в мою сторону, ища у меня поддержки: «Давить надо вонючек к ядрене-фене, весь подъезд обоссали и все плодятся, твари!» Описанная котенком коробка мнется после второго удара парусиновым ботинком. «К ядрене-фене?» – переспрашиваю я, приближаясь к почтовым ящикам. Зажимаю трость под мышкой, нагибаюсь, беру в руки покорного судьбе, перепуганного котенка. Это кошечка. Один из самых невинных моих талантов – умение определять пол животного, не заглядывая под хвост. К ядрене-фене, значит? Что ж, нарекаю тебя Феней, кошечка. Будешь зваться Фенечкой, договорились? Сажаю Фенечку на плечо, на погон, перехватываю клюку, разворачиваясь к выходу... Ой! Извините, ради бога! Ах, какой я неловкий раненый военный летчик! Умудрился нечаянно угодить концом инвалидной трости точно в промежность клетчатому мужичку... Ох! Право, гражданин, я не хотел задеть вас еще и «дипломатом» за бедро, простите. Вы не сильно зашиблись, когда упали, нет? Молчите? Больно, да? Руки, пардон, не подаю, заняты руки. Ну да ничего – отлежитесь, встанете. Пиджачок, правда, после придется простирнуть, чтоб мочой кошачьей не вонял.