От золотистой в прозелень «десятки» отчетливо разило серой, и, еще ничего не зная наверняка, Глеб принял решение и начал неуклонно претворять его в жизнь. Уже после первого контрольного крюка, когда стало ясно, что увязавшаяся за ним во дворе «Лада» не намерена отставать и теряться в транспортном потоке, он легкомысленным тоном завел разговор о том, что работа — это, конечно, хорошо, но надобно и честь знать. Труд сделал из обезьяны человека, но он же превратил его в лошадь; кони, как известно, от работы дохнут, а право гражданина на отдых закреплено за ним основным законом страны — Конституцией Российской Федерации.

Слушать подобные рассуждения Ирине было не впервой, и секунд через тридцать или около того она перебила мужа, сказав:

— Если бы только знал, как я от всего этого устала!

Разговор принимал крайне нежелательный оборот, но деваться было некуда: пойти на попятный Глеб не мог. Статус свободного агента не только наделяет человека весьма широкими полномочиями, но и возлагает на него полную ответственность за все, что происходит с ним и его близкими. В воздухе пахло серой, а планы на вечер не подлежали пересмотру. Глеб не без оснований рассчитывал, что в одиночку сумеет управиться и с работой, и с непонятной, но явной угрозой, которую таила в себе «Лада» цвета «электрик». Но вот Ирина в это уравнение никоим образом не вписывалась, и ее следовало вывести за скобки, со всей возможной быстротой удалив из Москвы на как можно большее расстояние. В противном случае данное арифметическое действие могли произвести математики, пославшие следить за ним эту чертову «десятку», и Глеб не сомневался, что на этом они не остановятся. Умножить его самого на ноль и навсегда сбросить со счетов — такова, вероятнее всего, была конечная цель затевающегося мероприятия.

Поэтому вместо ответа он лишь поправил на переносице темные очки, чтобы те полностью скрыли глаза, повернулся к жене лицом и одарил ее лучезарной белозубой улыбкой, такой широкой и открытой, что в ее карикатурности не усомнился бы даже бегемот.

Кожа у Ирины Быстрицкой была намного тоньше, чем у бегемота, и намек она поняла превосходно, как и то, что спорить бесполезно. Но она не была бы женщиной, если бы не предприняла хотя бы слабую попытку, и попытка была предпринята.

— Что у тебя опять стряслось? — спросила Ирина. — Неужели без этого нельзя обойтись?

— Никак нельзя, — проникновенно сказал Глеб, поверх темных очков косясь в зеркало заднего вида, где наблюдалась все та же знакомая до отвращения картина. — Понимаешь, совсем забыл тебе сказать, что назначил свидание одной сногсшибательной брюнетке…

— Ну и ступай на свое свидание, — без видимого энтузиазма включилась в предложенную мужем игру Ирина. — А я дома подожду. Привыкать мне, что ли?

— А из ресторана я ее куда поведу — в гостиницу? Это ж дорого! — возмутился Сиверов.

— Он еще и скряга, — неизвестно кому пожаловалась Ирина. — Тоже мне, герой-любовник! Когда? — спросила она, помолчав.

— Лучше бы прямо сейчас, — честно ответил Глеб. — А еще лучше позавчера. Но, щадя нервную систему твоего любимого шефа, даю вам время на утряску формальностей, скажем, до семнадцати ноль-ноль.

Ирина не возразила. Она могла возразить, а могла и просто не подчиниться, поступив по-своему, как уже делала пару-тройку раз за долгие годы их супружества. Каждый раз такая самостоятельность выходила боком им обоим, и, если воспоминания о тех случаях начинали блекнуть, Ирине было достаточно взглянуть на обнаженный торс мужа, чтобы они снова заиграли яркими, натуралистичными красками. Потому что среди внушительного количества шрамов от пулевых и ножевых ранений, коими мог похвастаться Глеб, имелось несколько меток, полученных при освобождении взятой в заложницы супруги. Любая из этих дырок могла оказаться смертельной, и, помня о них, Ирина проглотила готовые сорваться с языка сердитые слова.

На этом, собственно, и строился расчет. Убедившись, что вопрос решен, Глеб перестал выписывать вензеля по запруженному транспортом центру и кратчайшим путем погнал машину к проектному бюро. Золотистая «десятка» стойко держалась у него в кильватере, хотя, судя по номерным знакам, это должно было стоить водителю-провинциалу нечеловеческих усилий. Впрочем, несмотря на свой оперативный псевдоним, Глеб был не настолько наивен, чтобы слепо доверять регистрационным номерам, паспортам, удостоверениям и прочим биркам, которыми государство щедро обвешивает людей и их имущество, чтобы было легче разобраться, кто есть кто.

В течение пяти минут, потребовавшихся, чтобы преодолеть остаток пути, разговор представлял собой непрерывный монолог Слепого. Он был густо пересыпан названиями и краткими описаниями архитектурных красот старушки-Европы, которые Ирина, как любой уважающий себя зодчий, была просто-таки обязана время от времени созерцать воочию. Внимательный слушатель, впрочем, мог без труда заметить, что это не столько рекламная речь туристического агента, пытающегося всучить клиентке залежалый тур, сколько инструктаж, какой проводят перед засылкой резидента-нелегала в глубокий тыл противника. Ирина была внимательным слушателем, но ей вовсе не нужно было что-то такое замечать: она и так знала, что расширение ее эстетического кругозора заботит мужа в самую последнюю очередь — по крайней мере, в данный момент.

Глеб знал, что она это знает, и она знала, что он знает, что она знает, и в видимости полного согласия, в полном соответствии с поговоркой, гласящей, что худой мир лучше доброй ссоры, они добрались до конечной точки маршрута. Получив на прощанье холодноватый поцелуй в требовательно подставленную щеку, а вместе с ним и относительную свободу, Глеб осмотрелся.

Уже успевшая сделаться ненавистной «десятка» маячила в зеркале заднего вида, будто нарочно, чтобы привлечь к себе максимум внимания, моргая оранжевыми огоньками аварийной сигнализации. Водитель, похоже, и впрямь был из провинции: проехать мимо остановившегося «БМВ» Сиверова он не рискнул, опасаясь, что тот развернется и укатит в обратном направлении, а потому припарковался в неположенном месте, заблокировав выезд со стоянки сразу трем машинам. Глеб не без труда отказался от заманчивой идеи задержаться здесь подольше. Московские автомобилисты — народ нервный, вспыльчивый, и, если кто-то из владельцев заблокированных авто вернется, водителю «десятки» мало не покажется. Слово за слово, и на свет Божий, как по щучьему велению, явится бейсбольная бита, а то и травматический ствол.

Но время было дорого, и Глеб пожертвовал невинным развлечением ради насущных, не терпящих отлагательства дел. Инструктируя Ирину, он работал не только языком, но еще и мозгами — не разрабатывал план действий, а выбирал из имеющихся вариантов тот, что лучше других подходил к ситуации. Выбор был сделан, и, когда за Ириной закрылась дверь бюро, Сиверов сразу же тронул машину с места.

В первой же туристической фирме, которую посетил, он забронировал билет на вечерний рейс до Вены. Затем, сделав главное, устроил своему провожатому небольшой ознакомительный тур по всем, какие только знал, аналогичным заведениям, расположенным поблизости от центра города. Во время одной из остановок, выглянув из окна второго этажа, где расположился офис турфирмы, он впервые разглядел своего преследователя во всей красе. Им оказался долговязый и сутулый субъект лет тридцати с небольшим. С виду он целиком, от подошв поношенных кроссовок до надвинутой на самые брови матерчатой кепки, казался провинциальным гопником девяносто шестой пробы, и это, откровенно говоря, немного сбивало с толку. Выйдя из машины, он озабоченно пинал носком кроссовка переднее колесо, дымя при этом сигаретой и разговаривая с кем-то по мобильному телефону. У Глеба возникло желание позвонить генералу Потапчуку и спросить, не его ли это фокусы, но он быстро передумал. Если бы Федор Филиппович приставил к нему хвост и хотел, чтобы Глеб об этом знал, он предупредил бы заранее. А если не хотел, то и спрашивать бесполезно — все равно не скажет. К тому же соглядатая, приставленного шефом, было бы не так просто засечь. Да и потом, зачем Потапчуку следить за своим лучшим агентом?