— Не обязательно. Беллиом и так поймет, о чем тыговоришь. Теперь представь себе пещеру, вспомни, как она выглядит, ощути ее,даже почувствуй запах. Теперь представь, что потолок содрогается и рушится.Камни откалываются, падают вниз, из них вырастают огромные завалы. Будет многошума и ветер вынесет из пещеры огромные облака пыли. Груды обломков завалятвход в пещеру. Не позволяй ничему отвлекать твое внимание. Старайся твердодержать образы в своей памяти.

— Это будет посложнее, чем обычное заклинание.

— Да, хотя, если рассудить, это вовсе и не заклинание.Ты имеешь дело со стихийной магией. Соберись, Спархок. Чем подробнее будеткартина у тебя перед глазами, тем могущественнее будет ответ Беллиома. Когдаобраз явственно встанет у тебя перед глазами, прикажи камню исполнить все это.

— Я должен говорить на языке Гверига?

— Точно не могу сказать, но попробуй сначала наэленийском.

Спархок припомнил вход в пещеру, огромный сводчатый зал испиральную галерею, ведущую в сокровищницу.

— А свод над водопадом? Его тоже нужноразрушить? — спросил он.

— Вряд ли. Речка должна снова выходить на поверхностьниже ручья. Если ты завалишь ее, она может пересохнуть, или изменить русло.Кто-то может заметить это и начать поиски. Кроме того, это ведь не простаяпещера.

— Да.

— Тогда постарайся сохранить ее.

Спархок нарисовал себе в воображении содрогающийся потолокгалереи, катящиеся с грохотом валуны и облака каменной пыли.

— Что я должен сказать? — спросил он.

— Назови его Голубая Роза». Так его называл Гвериг, ион должен узнать свое имя.

— Голубая Роза! — повелительно воскликнулСпархок. — Разрушь пещеру, как того хочу я.

Самоцвет потемнел и яростные вспышки красного пламениполыхнули в его сердце.

— Он противится тебе, — проговорилаСефрения. — Об этом я тебе говорила. В этой пещере он был рожден, и ему нехочется разрушать ее. Заставь его, Спархок!

— Делай то, что я приказал, Голубая Роза! —рявкнул Спархок, сосредоточивая всю свою волю на самоцвете. Он почувствовал,как сапфир содрогнулся у него в руках. Дикий восторг охватил его, когда мощькамня подчинилась.

В недрах гор зародилось низкое угрюмое ворчанье. Землясодрогнулась и, казалось, пошла волнами, скалы покрылись трещинами, по ущельюпокатились огромные каменные глыбы. Огромный утес над входом в пещеру троллярухнул в мшистое озерцо, превратившись в груду гигантских угловатых валунов.Даже на таком расстоянии от грохота закладывало уши, ветер нес на северклубящиеся облака пыли. И снова, как в спиральной галерее, на краю зренияСпархока шевельнулась какая-то тень, темная и полная злорадного любопытства.

— Как ты себя чувствуешь теперь? — пристальнопосмотрев на него, спросила Сефрения.

— Немного странновато. Ощущаю в себе какую-то силу,какой раньше не было.

— Лучше не думай об этом. Вспоминай Афраэль,сосредоточься на ней. Забудь о Беллиоме, и пока это твое чувство не исчезнет,не смотри на него.

Спархок послушно убрал сапфир за пазуху.

— Похоже, здесь мы все закончили, — сказал Кьюрик,прищуриваясь на перегороженное завалами ущелье.

— Да, — согласилась Сефрения. — До пещерытеперь никому не добраться. А теперь пора подумать и о другом, милорды.

Кьюрик вздохнул, расправил плечи и огляделся вокруг.

— Займусь-ка я костром, — проворчал он иотправился за хворостом. Спархок принялся копаться в мешках и тюках, разыскиваячто-нибудь на ужин.

Отужинав, они расселись вокруг костра.

— Каково оно было, Спархок? — поинтересовалсяоруженосец. — Я про Беллиом. — Он взглянул на Сефрению. —Теперь-то о нем уже можно поговорить?

— Увидим. Расскажи ему, Спархок.

— Ничего такого испытывать мне раньше не приходилось.Мне вдруг показалось, что ростом я вот с эту скалу, и все на свете мне подсилу. Я поймал себя на том, что осматривался вокруг, выглядывая ещекакой-нибудь утес, чтобы и его разломить надвое.

— Хватит, Спархок! — резко оборвала его Сефрения. —Беллиом пытается завладеть твоими мыслями, он хочет, чтобы ты опять прибег кего мощи. Постарайся думать о чем-нибудь другом.

— Об Афраэли, например? — сказал Кьюрик. —Или она тоже опасна?

— О да, — улыбнулась волшебница, —чрезвычайно опасна. Она может завладеть вашими душами даже быстрее, чемБеллиом.

— Твое предупреждение запоздало, матушка, похоже, онауже успела это сделать. Мне ее недостает.

— Но не терзайся особенно, Кьюрик. Она ведь и сейчас снами.

— Да? Где же она? — оруженосец оглянулся.

— Ее дух здесь.

— Но все ж это не то, что раньше.

— Давайте лучше вернемся к Беллиому.

— Надо что-то делать. Хватка у него даже крепче, чем ядумала, — Сефрения поднялась и подошла к своей котомке. Порывшись в ней,она достала холщовый мешочек, большую иглу и моток красной пряжи. Все это пошлов дело — волшебница уселась у костра и принялась вышивать на холстине странныйразбросанный узор. Губы беззвучно шевелились на напряженно сосредоточенномлице.

— Что-то не клеится у тебя, матушка, — заметилСпархок. — Рисунок-то неровный.

— Так нужно. И, прошу тебя, не отвлекай меня от дела,Спархок, — некоторое время она еще вышивала, потом воткнула иглу в рукав,поднесла свое рукоделие к огню и напряженным голосом заговорила по-стирикски.Огонь затанцевал, поднимаясь и опускаясь, подчиняясь ритму ее речи. Внезапнопламя полыхнуло, едва не опалив холщовый мешочек в руках Сефрении. —Теперь, Спархок, — сказала она, — клади сюда сапфир. Будь тверд, он,наверное, станет противиться.

Спархок был несколько озадачен, но подчинился — вытащивсамоцвет из-за пазухи, попытался засунуть его в мешочек. Камень буквально жегему руки, в ушах гремел оглушительный протестующий вой. В голове вдругпоявилась мысль, что то, что он пытается сделать, просто-напросто невозможно.Стиснув зубы, Спархок с усилием втиснул камень в мешок и, собрав последниеостатки воли, смог наконец разжать руку и выпустить своенравную драгоценность.Сефрения тут же туго перевязала горловину мешка веревкой, затянув ее концы вмудреный узел и обвив этот узел остатками красной пряжи.