Почти всегда Карл запоминал сначала литературное прозвище и только потом – настоящее имя, как будто память старалась оградить его от лишней информации. С того момента как он подбирал человеку новое литературное имя, он совершенно переставал воспринимать настоящее. Карл совсем не замечал, как по пути от глазной сетчатки к сознанию буквы, образующие, например, «Кристиана фон Гогенеша», чудесным образом складывались в «мистера Дарси». Лишь иногда, в особых случаях, его голова могла смилостивиться и выдать ему мирское имя человека. Большую же часть имен Карлу не приходилось вспоминать вовсе.

Извилистые переулки привели Карла к литературной героине с судьбой куда более мрачной, чем у счастливо женатого британского джентльмена. Покупательница ждала за закрытой дверью и через глазок следила за редкими прохожими в переулке. Здесь никто не бродил и никто не восхищался архитектурой – все красивые здания были в нескольких кварталах отсюда. В этой части старого города люди двигались быстро, не в силах выдержать гнетущей узости, постоянно чувствуя, как крыши домов смыкаются над головой, заслоняя дневной свет.

Хрупкая юная девушка, которая стояла у дверного глазка, точно знала, в какое время должен прийти Карл Кольхофф. Она знала и то, что стоять и смотреть в глазок в течение долгих минут – глупо, и куда лучше подождать дверного звонка в гостиной. Но она не могла удержаться. Андреа Креммен убрала светлый локон за ухо и одернула платье.

Еще с тех пор как ее отдали в детский сад, она всегда и везде была самой красивой. Это принесло ей много любви, но вместе с ней – немало зависти. А еще – ранний брак с сотрудником страховой службы по имени Маттиас. Он работал допоздна, работал в выходные, чтобы их дела шли в гору. Сама Андреа была квалифицированной медсестрой, но теперь работала на полставки стажером в небольшой семейной клинике. Она сидела в приемной, потому что ее вид радовал и успокаивал пациентов. Никому никогда не приходилось напоминать ей, что нужно улыбаться – улыбка была естественным следствием ее красоты. Тех, кто красив и не улыбается, считают высокомерными. Поэтому она улыбалась целыми днями.

Она никогда не позволяла себе выглядеть хуже, чем идеально. Кто знает, что могло бы случиться, допусти она такое. Что увидели бы в ней окружающие? Что вообще возможно было в ней увидеть? Карл Кольхофф производил впечатление человека, которому можно было показаться без улыбки. Он бы тогда нашел подходящие слова, чтобы описать то, что увидит. Андреа казалось, что он выбирал слова точно так, как парфюмер выбирал бы ингредиенты для дорогих духов. Она перестала улыбаться и выправила из-за уха прядь. Теперь ее прическа не была идеальной.

Но как только Карл Кольхофф показался в переулке, она быстро снова убрала прядку за ухо.

Карл нажал на дверной звонок и ждал. Андреа Креммен обычно требовалось время, чтобы подойти к двери, и она всегда была слегка запыхавшейся. Тем не менее на ее лице неизменно была радостная улыбка.

Карл услышал, как в замке беспокойно повернулся ключ. Дверь открылась.

– Господин Кольхофф, вы сегодня рано! Я вас совсем не ждала. Я, должно быть, выгляжу совсем неважно.

Она пригладила свою и без того прекрасную прическу, которая идеально подходила к элегантному платью с красными розами.

Карл считал ее прекрасной, и все-таки взгляд Андреа всегда немного его расстраивал. За ее красотой скрывалось что-то, чего он никак не мог понять. И это что-то было связано с тем, что он вынимал сейчас из своего рюкзака. Это была одна из книг, которые Андреа Креммен так сильно любила. С весом книги все было в порядке (Карлу нравилось, когда книги не были легкими, как плитка шоколада, и не были тяжелыми, как литр молока). Его куда больше беспокоило, насколько весомым было содержание.

– Хорошая? – спросила его Андреа Креммен и потянула за ленточку на упаковке.

– Насколько я слышал, «Роза в тени» ничуть не уступает другими книгам этой писательницы.

– Достаточно драматичная?

Теперь уже улыбался Карл. Каждая книга, которую он ей приносил, была драматичной и обязательно заканчивалась трагично. Когда-то он пытался советовать ей книги со счастливым концом – ни одна из них ей не понравилась. Слишком уж далеко от правды, считала она.

Андреа Креммен любила романы, героини которых страдали и в конце умирали или оставались несчастны и одиноки. Открытые финалы тоже подходили – правда, только тогда, когда они допускали какой-нибудь из этих вариантов.

– Как всегда, я не буду ничего вам рассказывать, – сказал Карл. – Понравился вам прошлый роман?

Андреа Креммен глубоко вздохнула и покачала головой.

– Он был такой грустный! Почему же вы меня не предупредили? – ее личико игриво вытянулось.

– Что вы, я бы не посмел.

Раньше Карл упаковывал ее книги в праздничную упаковочную бумагу. Но он чувствовал в этом что-то неискреннее.

– Вы принесете мне еще одну на следующей неделе? Я слышала об одном романе, в нем все время ночь, потому что действие происходит зимой в Гренландии. А главная героиня только недавно потеряла ребенка… Вы знаете такой? Мне кажется, звучит очень даже неплохо.

Карл знал, что это была за книга. Он хотел бы, чтобы Андреа Креммен не слышала про нее.

– Я вам ее принесу. – Карл не стал говорить «с удовольствием принесу», потому что никакого удовольствия не испытывал.

– Можете ли вы посоветовать что-нибудь еще?

– Есть совсем новый детективный роман, действие разворачивается в нашем городе. Я его еще не читал, но, должно быть, он смешной.

Андреа Креммен махнула рукой:

– Вы считаете, мне бы понравилась эта книга?

Карл считал своим долгом не лгать. Как только человек выпускает в свой мир ложь, ее уже не поймать и не запереть обратно.

– Нет.

– Мне тоже так кажется.

– Но она могла бы заставить вас улыбнуться. А у вас, надеюсь, это не прозвучит слишком фамильярно, совершенно прекрасная улыбка. Знаете, когда-то Чарли Чаплин сказал, что каждый день без смеха – напрасно прожитый день. А у нас и без того слишком мало дней в этой жизни, чтобы тратить их впустую.

Такого он никогда еще ей не говорил. Возможно, сегодня ее печаль показалась ему сильнее, чем обычно? Этого Карл не знал. Иногда его рот произносил то, о чем голова и не подозревала.

Андреа Креммен больше не улыбалась. Вместо этого ее нижняя губа слегка задрожала.

– Что ж, вы только что спасли мой день. Спасибо вам за это!

Сказав это, она быстро закрыла дверь.

Для Карла это была не Андреа. Дверь перед ним захлопнула Эффи Брист, такая печальная и так рано ставшая женой. Чья судьба была так же трагична, как судьбы множества женщин, о которых читала Андреа Креммен. Карлу хотелось сделать для нее больше, чем просто приносить книги. Они лишь доказывали, что другие тоже страдают, но не объясняли, как положить конец этим страданиям.