«Что это у меня сегодня одни кровожадные версии рождаются? — задумалась я на мгновение. И сама себе ответила: — Судя по всему, к тому дело и идет».

Притормозив у ларечка Роспечати, я купила несколько номеров «Тарасовских ведомостей» и бросила их на заднее сиденье. И в этот момент ахнула, сообразив, что, перебирая всевозможные вероятности, пропустила на поверхности лежащую версию, столь же банальную и само собой разумеющуюся, как и побег с деньгами. Ведь Клюжева могли убрать в связи с командировкой — мало ли, вдруг некто ужасно не хотел, чтобы журналист отправился в Москву. Следовательно, необходимо узнать, зачем Клюжева должны были отправить в столицу.

Вернувшись домой, я как будто пережила второе рождение — освежающая прохлада душа сняла накипь усталости с тела и мозга. А чашечка свежесваренного кофе довершила эту метаморфозу. Кстати, никогда не стыжусь признаваться: я настоящая кофеманка и терпеть не могу все многочисленные суррогаты в банках, а признаю исключительно черный кофе из только что смолотых зерен.

Теперь, вооружившись сигаретой, я уселась на кухне и положила перед собой стопку газет. Как из книг можно многое узнать об их авторе, так и из статей — о журналисте, который их писал. Вот и пришлось заинтересоваться тарасовской прессой.

При чтении всего написанного Клюжевым у меня появилось и успело окрепнуть странное ощущение, как будто я начала читать между строк. Статьи Клюжева касались политиков и политической обстановки в Тарасове. Причем политические наши деятели описывались очень кратко и осторожно, словно автор старался никого не задеть и не обидеть.

Когда я докурила пятую по счету сигарету и выпила, наверное, целый литр кофе, в голове прояснилось окончательно и у меня сформировалась еще одна версия. Если говорить проще, у меня появилась идея фикс — Валентин Арсеньевич писал гораздо меньше, чем знал, следовательно, собирал компромат на политиков. А что, очень даже возможно, что так оно и было. Дальше логика такая: человек, узнавший о компромате, решил избавиться от журналиста. В самом деле, кому приятно оказаться раскрытым? У всех свои тайны…

Ну и к какой же версии мне обратиться сначала? Думаю, к простенькой, о любовнице. В конце концов, всегда надо надеяться на лучшее. Может быть, господин Клюжев тихо-мирно сейчас отдыхает и мечтает, как будет тратить деньги. Найти его — задача для меня не столь уж и трудная.

Звонок Анне Владимировне дал необходимую информацию: Клюжева назвала имена и адреса друзей своего мужа — тех, о ком она знала. И я отправилась по этому пути. А корочки следователя, имевшиеся у меня для подобных случаев, вещь незаменимая. Они помогают с полным правом задавать вопросы.

* * *

На заданный «в лоб» мой вопрос первый по списку клюжевский приятель неуверенно заявил:

— Кажется, у него была баба…

Приятель этот был высоченный блондин, стриженный под «бокс». Он чем-то напоминал большого ящера или игуану. Похожим на это пресмыкающееся его делал взгляд совершенно невыразительных глаз, неподвижно-каменный.

— Николай Игнатьевич, вам ка-жет-ся? — процедила я по слогам. Меня поразила эта неуверенность во всем, что он говорил о Клюжеве. Надо же — настолько мало знать собственного друга!

— Вот именно, — буркнул он. — Валентин не особо откровенничал со мной.

На этом и пришлось закончить нашу короткую беседу.

Разговор с другим приятелем пропавшего журналиста тоже мало что прояснил. Георгий Ростиславович Юркин, приятный мужчина, выглядевший гораздо моложе своих сорока с чем-то лет, принял меня радушно и с места в карьер заявил:

— Называйте меня Гариком, если не сложно. Не люблю, когда меня по имени-отчеству величают.

Сложно мне не было — ему и впрямь шло это имя. Если бы не пробивавшаяся на висках седина, Юркину невозможно было бы дать больше тридцати. Лукавый и насмешливый взгляд, очаровательная улыбка довершали его портрет.

Новой информации капля — Валентин Арсеньевич, как оказалось, не откровенничал вообще ни с кем. Единственное, что я выяснила, было следующее: у господина Клюжева и впрямь была любовница, только ее никто не видел и не знает, а живет она вроде бы где-то в Ленинском районе. Ленинский район — один из самых больших в Тарасове, и пытаться по столь скудным данным найти там эту самую любовницу равносильно тому, чтобы искать в Черном море старый валенок.

Опрос остальных друзей и знакомых Клюжева не прибавил к собранным мной сведениям совершенно ничего нового. И я без особых надежд отправилась по последнему адресу: на набережную Космонавтов, где жил друг детства, как сказала Анна Владимировна.

Я поднялась на девятый этаж многоэтажного дома и вдавила в стену кнопку звонка. За железной дверью раздалось мелодичное чириканье, после чего послышались осторожные шаги.

— Вам кого? — раздался приглушенный дверью не то детский, не то женский голос.

— Могу я поговорить с Юрием Антоновичем Никитиным? — спросила я спокойно.

— А зачем он вам? И кто вы?

Все же голос скорее детский. И ребенку этому впору проводить допросы у друга моего подполковника Кирьянова — был бы крутым следователем.

— Милиция, — четко отрапортовала я и продемонстрировала удостоверение перед кругляшком «глазка».

— Па-ап! — заорали за дверью, после чего наконец железная махина растворилась, впустила меня внутрь и захлопнулась за спиной с душераздирающим лязгом.

— Здравствуйте, — вежливо сказал очень высокий мужчина с накачанными мускулами, но уже проглядывающим брюшком. На мужчине самозабвенно повис маленький, лет пяти-семи, сорванец со светло-рыжими вихрами.

— Здравствуйте, — и я вновь продемонстрировала удостоверение. — Вы Юрий Антонович Никитин?

— Да, — почему-то натянуто усмехнулся он и галантно спросил: — Чем могу служить?

— Я бы хотела с вами поговорить о… Вы знакомы с Валентином Арсеньевичем Клюжевым?

— Да, я его друг. А что произошло с Валькой?

— Ничего страшного, — успокоила я. — Мне нужно кое-что уточнить. Надеюсь, вы мне поможете.

— Конечно, проходите. Игорек, иди в комнату, — стряхнув с себя мальчишку, приказал Никитин.

Пацанчик, окинув меня любопытствующим взглядом, скрылся за дверью, а мы с хозяином квартиры устроились в просторной кухне.

— Что все-таки произошло с Валентином? Почему им интересуется милиция? — спросил Никитин, в упор глядя на меня.

— Юрий Антонович, Клюжев пропал, и его жена беспокоится. Только будьте добры, пусть эта информация останется между нами — не хотелось бы огласки.

— Конечно, конечно, — с готовностью закивал Никитин. — А вы уверены, что Валентину не угрожает опасность?

— Мы над этим работаем, — уклончиво ответила я. — Можно задать вам несколько вопросов?

— Разумеется, я с удовольствием расскажу все, что знаю.