—Убь…ю…— тихо прорычал я.

—Что тысказал, сынок?— переспросил Лаграндж, азатем изумлённо округлил глаза.— Постой, тынетолько понимаешь речь, ноисам умеешь говорить?

Якивнул. Подумав секунду, яуказал нагорло инеопределённо повёл рукой.

Несколько секунд Лаграндж пялился наменя, азатем звучно хлопнул себя полбу.

—Вот ядурак! Воды-то тебе непредложил! Нуничего, мыуже подъезжаем.

Самоходная карета свернула сглавной улицы впереулок, въехала ввысокие ворота, ипроехав метров пятьсот поподъездной дороге через ухоженный парк, остановилась перед крыльцом трёхэтажного особняка.

Ещё дополной остановки кареты Лаграндж распахнул дверь сосвоей стороны ивзревел:

—Григорий! Три стакана тёплой воды! Срочно!

Мыуже поднимались повысоким мраморным ступеням крыльца, когда перед нами остановился худосочный старик смоноклем иострой седой бородой. Одной рукой ондержал серебряный поднос, накотором стояли три стакана.

—Пей, сынок!— заботливо проговорил Лаграндж.

Иявыпил все три стакана воды додна.

—Ух…— выдохнул я, поставив пустой стакан наподнос.— Помогло. Спасибо, господин Лаграндж.

—Какое чистое викторианское произношение…— приложив ладони кщекам, пробормотал он.— Святая Дева под Килем, тынеперестаёшь меня удивлять, сынок! Где тынаучился так говорить наинтерлингве?

—Хм…— напоказ задумался я, хотя ответы нащекотливые вопросы уже успел придумать.— Толком немогу объяснить. Наверное, можно назвать это «обучение восне»?— ясклонил голову набок, как недавно делал сам Лаграндж.

—Обучение восне?— восторженно выпалил он.— Хочешь сказать, тыизучил наш язык, просто слушая посетителей музея, пока лежал влетаргии?

Якивнул.

—Поразительно! Это достойно сотни научных исследований идесятка диссертаций! Тыиязык алти, знаешь?

—Разумеется, господин Лаграндж,— ответил янанаречье коренных народов колонизированных морей.

—Совершенно без акцента! Как иожидалось относителя! А…— онстушевался ипродолжил неуверенно:— может быть, тырасскажешь освоей жизни наРодине?

—Немогу,— яснова перешёл народную интерлингву.— Яочнулся только сегодня. Исам толком ничего осебе незнаю.

—Фух…— соблегчением выдохнул Лаграндж ивымученно улыбнулся. Азатем виновато произнёс:— Яиненадеялся, что тыочнёшься. Мыперепробовали все доступные способы— ивсё без толку. Адонас тебя пытались разбудить алиссийские моряки, подобравшие тебя вморе. Говорят, тыдрейфовал поволнам прямо накровати. Да, прямо так, накровати, нопохожей наканоэ алти. Инаихязыке там выбито: «Здоровье тебе, сын Солнца». Она сейчас вмузее. Ятебе потом еёпокажу.

—Стало быть, тыкупил меня вместе скроватью вкачестве экспоната для музея?— спросил яровным тоном.

Лаграндж потупился, азатем склонил голову:

—Прости, сынок. Яведь иподумать немог, что тыочнёшься. Алюдям полезно видеть других людей. Понимать, что хоть мыиразные, все мывсути своей одинаковые. Даже такой уникальный алти, как ты.

—Аяуникален?— переспросил янапряжённо. Вряд лиЛаграндж знает обособенностях этого тела. Отом, что оно способно нетолько чувствовать структурные вибрации, ноимощно излучать ихдаже без вспомогательных артефактов.

Пару секунд Александр молчал, азатем, улыбнувшись, махнул рукой надвери особняка.

—Идём вдом. Там будет проще объяснить.

* * *

Побольшей части ничего объяснять непотребовалось, явсё понял сам, когда встал перед зеркалом. То, что ятеперь высокий имускулистый, яуже понял пособственным ощущениям. Новобщим ицелом такой фигурой никого неудивишь— хорошо сложенные мужчины встречаются наулицах, хоть инестоль часто, как хотелось быпортовым нимфоманкам.

Авот расцветка моего тела действительно оказалась уникальной.

Ярко выделяясь набелой коже, наменя пронзительно смотрели глаза срадужкой оранжевой, как морковный сок. Наголове вместо волос как будто росла шерсть карликового барана цвета спелой пшеницы изакручивалась втугие завитки.

Мда, внешность весьма неординарная. Яслишком светлый даже для алти! Неговоря уже ожителях четырёх стран, гордо именующих себя «люди» (ккоторым яраньше принадлежал). Они поголовно имеют смуглую кожу итёмные, апорой ичёрные, волосы.

Когда яразглядывал свой облик вогромном зеркале вгостиной, ощутил резкую боль вживоте. Первая мысль была, что меня снова отравили! Ноуже через секунду живот громко заурчал. Улыбаясь, Лаграндж пригласил меня напоздний ужин, нояпредпочёл сперва помыться. Хозяин выделил мне впомощь своего верного дворецкого, нопосле того как Григорий объяснил, как включать ивыключать воду, явыпроводил его изванной.

Итак, водопровод, похоже, неизменился— всё тажесистема насосов икотлов для горячей воды. Скорее всего, вдоме Лагранджа, как ивдругих богатых домах, свои ванные комнаты есть почти вкаждой спальне.

Пока ямылся, для меня подготовили одежду. Облачившись впростые синие брюки ибелую блузу сжабо классического кроя, ячистый икрасивый под чутким надзором Григория спустился встоловую.

—Отлично выглядишь, сынок,— улыбкой встретил меня довольный Лаграндж. Онсидел воглаве длинного обеденного стола.

—Спасибо,— явежливо кивнул изанял приготовленное для меня место возле хозяина дома.

Сервировка была простая, видимо, никто нерассчитывал, что дикий алти знает все виды ножей, вилок иложек.

Передо мной стоял тёплый мясной салат. Едва язакинул врот первый сочный кусочек, как блаженство вкуса захватило весь мой организм.

—Нравится?— заботливо спросил Лаграндж.

—О, да! Что это замясо⁈— выпалил я, едва недобавив «никогда такого неел».

—Корноухий кроль сострова Эльви, что вСедьмом сумеречном море,— сулыбкой проговорил он.

Остров Эльви? Непомню такого. Что-то изнового?

—Вкуснятина. Наверное, недавно открыли?— всё-таки неудержавшись, брякнул я.

—Остров-то?— кажется, мой неосторожный вопрос невызвал уЛагранжа подозрений. Онсудовольствием пустился вобъяснения:— Далет десять уже как. Икролей этих почти сразу начали употреблять впищу. Только первые несколько лет, как имногое изСедьмого моря, никуда, кроме Метрополии, иневозили. Вице-премьер Седьмого моря таким образом привлекал людей всвою колонию. Уникальными материалами ивкусами,— вдохновенно проговорил он, азатем, спохватившись, спросил:— Тебе понятны все слова ипонятия, что яупотребляю? Например, Вице-премьер?

—Да. Это тот, кто управляет колониями Виктории вморях сТретьего поСедьмое.

—Или Вице-прима, если речь идёт оженщине,— менторским тоном добавил Лагранж.

—Акак зовут Вице-премьера Седьмого моря?— как быневзначай спросил я.

—Джекман Барбаросса,— равнодушно ответил Лаграндж, азатем усмехнулся ибудто кого-то пародируя, продолжил:— второй капитан легендарного фрегата Лудестия, бывший первый помощник капитана Леона Джонсона, именуемого Хозяин Семи Морей.